"Дик Фрэнсис. Спорт королев" - читать интересную книгу автора

полагали, что любое дело, не связанное с лошадьми, пустая трата времени.
В расцвете сил артрит превратил Уилли Фрэнсиса в калеку, ему пришлось
бросить скачки и работу на ферме. С тех пор он позволил жене взять в свои
руки заботу о будущей карьере трех взрослых сыновей и младшей дочери. Из
всех детей только отец сумел доказать матери, что лошади - это его жизнь.
Она позволила ему поступить на работу в скаковые конюшни полковника Лорта
Филлипса, потому что не понимала, что такая работа позволит ему участвовать
в скачках в качестве любителя, и к тому же отец уж слишком донимал ее. В
конюшни, которые славились тем, что подготовили знаменитого победителя
Большого национального стипль-чеза, отец пришел в шестнадцать лет. И вскоре
полковник Лорт Филлипс взял для него лицензию на право участвовать в скачках
как профессионал.
Первые годы отец очень радовался своей работе и выиграл много заездов,
но со временем стало очевидным, что до тех пор, пока он остается у
полковника Филлипса, у него нет надежды стать кем-то большим, чем жокеем для
лошадей "второго сорта", потому что блестящий Тич Мэсон, ведущий жокей
своего времени, постоянно работал для Лорта Филлипса.
В 1914 году начавшаяся Первая мировая война положила конец этому
тупиковому положению, отца послали во Францию. К тому времени он уже тайком
обручился с матерью, потому что ее отец не одобрял их союз. Он дал свое
благословение только после того, как отец пообещал больше не участвовать в
скачках. Мои родители поженились в 1915 году, в один из редких приездов отца
домой.
Неудивительно, что, выросший на рассказах о доблестях отца и деда и с
их кровью в моих маленьких жилах, я с самого раннего детства вбил себе в
голову, что буду только жокеем. С того дня, как я первый раз взобрался на
спину осла, убеждение, что мое будущее предопределено, никогда не покидало
меня. Я никому не рассказывал, что собираюсь участвовать в скачках, и даже
не так уж много думал об этом, но, когда меня спрашивали, кем буду, когда
вырасту, всегда отвечал: "Жокеем".
Со временем выяснилось, что я как раз такой мелкий, какой нужен для
гладких скачек. Мать и отец испытывали некоторое смущение: с одной стороны,
они понимали, что преуспевающие жокеи зарабатывают хорошие деньги, с
другой - им хотелось, чтобы сын был человеком нормального роста, и мысль о
том, что мне придется пойти в ученики, не казалась привлекательной.
Друг нашего дома, Герберт Рич, который занимался охотой, разведением и
тренировкой лошадей, настойчиво убеждал отца послать меня в Эпсом к Стенли
Вуттону, умевшему делать из учеников первоклассных жокеев.
Герберт Рич, с интересом наблюдавший за моей маленькой персоной, как-то
раз обернулся к отцу и сказал:
- Ему надо давать джин, дружище, давайте ему джин. Тогда он не будет
расти.
Мама давала мне молоко, и будто в Алисином Зазеркалье я вдруг начал
расти с непостижимой скоростью и скоро вымахал в долговязого детину,
совершенно не подходившего и слишком тяжелого для гладких скачек. Но мое
превращение никого особенно не огорчило, потому что для стипль-чеза, о
котором я мечтал в глубине души, рост не имел значения. Меньше чем за четыре
года я вырос на восемнадцать дюймов, а потом продолжал расти, но уже не так,
как грибы после дождя.
Оставив школу, я превратился в своего рода продолжение отца. Когда он