"Дик Фрэнсис. Дикие лошади" - читать интересную книгу автора

- Как мы уже обсуждали, - спокойно ответил я, - если Сиббер сломается,
ваши мотивировки получат больший смысл.
Он открыл было свой маленький ротик, увидел, что все остальные кивают,
поджал губы и начал действовать так, словно то, что Сиббер должен сломаться,
пришло в голову именно ему.
- Если завтра польет дождь, - продолжал я, - мы вместо этого снимем
сцены внутри Жокейского клуба и будем молиться, чтобы в четверг была хорошая
погода. Мы должны завершить первый ньюмаркетский фрагмент к субботе. В
воскресенье - я полагаю, вы это знаете, - мы переводим лошадей на сорок миль
западнее на Хантингдонский ипподром, в тамошние конюшни. Актеры и техники
отправятся рано утром в понедельник. Репетиции в понедельник после полудня.
Съемки - со вторника по пятницу, возвращение сюда - в следующие выходные. Эд
раздаст расписание прогона и времени всем задействованным. Ясно? Да, кстати,
с завтрашнего дня гонка будет нещадная. Думаю, вам следует это знать. Будет
куча тяжелой работы, но оно того стоит.
Рабочий день был закончен. Сидящие вокруг стола вздохнули с
облегчением. Сегодня мы провели много часов во дворе конюшен, действия на
переднем плане разворачивались на фоне "повседневной жизни" скаковых
лошадей. Никогда прежде в течение двенадцати часов за конями столько раз не
выгребали навоз, не кормили, не поили и не чистили их, но мы отсняли
достаточно, чтобы создать иллюзию реальности.
Сценарное собрание я объявил закрытым, и все разошлись, кроме высокого
худого мужчины с неухоженной бородой, неопрятно одетого. Его неказистый
внешний вид скрывал артистическую самоуверенность, непоколебимую, как
гранитный утес. Он поднял брови. Я кивнул. Он, ссутулившись в своем кресле,
подождал, пока все спины, кроме его собственной, не скроются за дверью.
- Вы хотели, чтобы я остался? - спросил он. - Эд сказал.
- Да.
Любой фильм, дающий надежду на успех, нуждается в глазе, который
смотрел бы на жизнь словно через видоискатель кинокамеры. В ком-то, для кого
фокус и интенсивность света были бы чувственными понятиями, не требующими
расчетов. Его должность в титрах именуется "главный оператор" или "директор
съемочной группы". У меня был друг-математик, однажды сказавший, что мыслит
алгеброй. Так вот Монкрифф мыслил движениями света и тени.
Мы привыкли друг к другу. Это наш третий совместный фильм. Сначала я
был смущен его сюрреалистическим чувством юмора, затем понял, что это
водоносный слой для гейзеров его визуальной гениальности. Спустя некоторое
время я почувствовал, что работать без него означает оставаться беспомощным
в попытках перевести свое восприятие в откровение на экране. Когда я говорил
Монкриффу, что хочу донести до зрителя, он мог инстинктивно вращать
объектив, чтобы нащупать это.
Однажды мы ставили сцену, в которой героя вот-вот должны были убить
террористы. Крайняя жестокость происходящего была подчеркнута тем, как
Монкрифф подал свет на лица: оцепеневшая жертва, потеющий священник и
беспощадность бандитов. Ego te absolvo... Потом мне присылали смертельные
угрозы по почте.
В тот вторник в Ньюмаркете я спросил Монкриффа:
- Ты видел решетку вокруг Жокейского клуба? Ту, что ограждает частную
стоянку во внешнем дворе.
- Высокую и черную? Да, видел.