"Герберт Франке. Наследники Эйнштейна (Сб. Неувязка со временем)" - читать интересную книгу автора

которой, как он полагал, находился тот, к кому взывали все собравшиеся после
демонстрации радужного снопа света: Руссмоллер! Может быть, он у цели?!
Пальцы его дрожали, когда он прикоснулся к крутящейся ручке замка. Дверь
подалась. Помещение, в которое он вошел, было несколько меньше актового
зала, обстановки почти никакой, освещено слабо, скрытыми источниками света.
Лишь у одной стены стояло несколько столов, а на них какие-то причудливые
предметы, покрытые бархатными чехлами. Джеймс приподнял один из них за
уголок и увидел аппарат, предназначение которого ему было неизвестно.
"Дифракционный анализатор Перкина - Эльмера" - прочел он на табличке. Но
особого значения этому прибору он не придал, ибо его внимание приковало то,
что он заметил у противоположной стены: трубки, шланги, распределительная
доска и кровать - не то носилки, не то замысловатый стул для больного - на
некотором возвышении. Там лежал кто-то запеленутый. Джеймс осторожно подошел
поближе. Существо перед ним постанывало и вздыхало. Джеймс поднялся на
ступеньку и наклонился. Никогда в жизни ему не приходилось видеть столь
поразительного лица: какая-то дряблая масса, вся в морщинах, - разве
признаешь в ней человеческое обличье! Кожа серая, на висках и в ноздрях
несколько кустиков пожелтевших волос.
Но лицо это жило. Джеймс видел, как из двух глубоких впадин куда-то мимо
него, в пространство, смотрели глаза, которые время от времени открывались и
закрывались, - профессор Руссмоллер, если это был он, жил!
Джеймс предпочел бы сбежать отсюда, но приказал себе остаться.
- Вы меня слышите? - спросил он. - Можете меня понять? Никакой реакции.
Джеймс повторил свои вопросы погромче - тщетно. И вдруг его охватила
безудержная, необъяснимая ярость. Он схватил эту спеленутую куклу и затряс
ее, крича:
- Да проснитесь вы! Выслушайте же меня! Вы должны меня выслушать!
Неожиданно в этом древнем лице произошла какая-то перемена, хотя Джеймс
не смог бы объяснить, в чем она выразилась. Возможно, то было едва заметное
движение, чуть напрягшаяся кожа, например, - искра жизни, тлевшая еще в этом
теле, проснулась. Бескровные губы округлились и едва слышно прошептали:
- Зачем вы меня так мучаете, дайте мне умереть!
- Профессор Руссмоллер! - воскликнул Джеймс, приникнув почти вплотную к
изможденному лицу. - Ведь вы профессор Руссмоллер, правда?
- Да, это я, - прошелестел ответ.
- Я должен спросить вас кое о чем. В некоторых заводских подземных
установках произошла самоперестройка - и производительность их возросла. Вы
имеете к этому отношение? Вы или ваши люди?
В чертах морщинистого лица Руссмоллера отразилось что-то вроде
отвращения. И вместе с тем оно удивительным образом очеловечилось, оставаясь
в то же время страшной гуттаперчевой маской.
- Это люди... - На несколько секунд наступила тишина, а потом прозвучало
нечто вроде вороньего карканья - Руссмоллер смеялся. - Мои последователи!
Болваны они, ничего не смыслящие болваны. И ничего-то они не умеют, ничего,
ничего.
- Но ведь они занимаются наукой! - прошептал Джеймс.
- Наукой? Наука мертва. И ей никогда не воскреснуть. Она умерла навсегда.
- Но им известны символы, формулы!
- Пустые знаки, пустые формулы. Но не их содержание... Эти люди делают
вид, что погружаются в размышления. Но не мыслят. Мыслить трудно. Люди