"Ричард Остин Фримен. Послание со дна моря " - читать интересную книгу автора

Торндайк бросил взгляд на часы и остановился, настороженно глядя
вперед. Через мгновение он достал из кармана свою картонную коробочку и
вытащил те самые снимки, которые уже успели повергнуть меня в совершенное
изумление. Теперь, судя по выражению его лица, они и самого Торндайка
изумляли не меньше; он поднес их к глазам и рассматривал, нахмурясь и
постепенно пятясь к подъезду рядом с лавкой. Тут я заметил какого-то
человека, который приближался к нам и разглядывал Торндайка с некоторым
любопытством и одновременно с заметной неприязнью. Это был молодой мужчина
очень маленького роста, крепко сбитый, по виду еврей-иммигрант; лицо его, от
природы мрачное и не располагающее к себе, было изрыто оспинами, отчего
казалось еще безобразнее.
- Простите, - сказал он грубо, оттесняя Торндайка в сторону. - Я здесь
живу.
- Прошу меня извинить, - ответил Торндайк. Он отошел на шаг и вдруг
спросил: - Кстати, вы случайно не знаете идиш?
- А вам зачем? - угрюмо спросил тот.
- Потому что мне только что дали вот эти два снимка с текстами. Один,
кажется, на греческом, а другой на идише, но я забыл, какой где, - он
протянул карточки незнакомцу, который взял их и стал рассматривать с мрачным
видом.
- Вот это идиш, - сказал он, поднимая правую руку, - а это - не
греческий, а русский.
Он отдал карточки Торндайку, и тот принял их, держа, как и раньше,
осторожно за края.
- Премного благодарен за вашу неоценимую помощь! - провозгласил
Торндайк, но не успел он договорить, как незнакомец вошел в дом, захлопнув
за собой дверь.
Торндайк бережно положил снимки обратно, опустил коробочку в карман и
записал что-то в блокнот.
- Теперь, - сказал он, - моя работа завершена, за исключением одного
маленького опыта, который можно провести дома. Кстати, я вытащил на свет
божий крошечную улику, которую пропустил Дэвидсон. Это его разозлит. Хотя
мне и не доставляет особого удовольствия щелкать по носу собственных коллег,
но этот уж больно неучтив.

В повестке от коронера Торндайку предписывалось явиться для дачи
показаний в десять часов, но его планам помешала консультация у одного
известного юриста, так что, выходя из Темпла[9], мы уже опаздывали на
четверть часа. Было заметно, что мой друг пребывал в отличном настроении,
хотя он задумчиво молчал; я заключил, что он доволен результатами своих
трудов. Хотя мы ехали вместе, я все же воздержался от расспросов, но не
столько из предупредительности, сколько из желания впервые услышать его
доказательство вместе с показаниями прочих свидетелей.
Помещение, в котором проходило дознание, находилось в школе недалеко от
морга. В пустом зале поставили длинный стол, покрытый сукном; во главе его
сидел коронер, а одну из сторон занимало жюри присяжных, и я с радостью
отметил, что большую часть их составляли люди, живущие своим трудом, а не
бесчувственные "профессиональные присяжные" с каменными лицами, столь падкие
до подобных дознаний.
Свидетели сидели на стульях в ряд, а место на углу стола выделили