"Макс Фрай. Русские инородные сказки 2" - читать интересную книгу автора

что докторская, вполне себе приличная колбаса. Я отойти не успел, как он
вслед за этой мелочью выудил из меня радость запаха лип - подцепил птичьим
когтем и выудил, ловко так, почти незаметно, я даже не почувствовал ничего,
а когда почувствовал, подумал, ладно, что ж, если ему так голодно, он,
может, никогда не знал, не думал даже, как они пахнут в июле на весь город,
особенно после дождя, ведь и запел после этого как-то по-особенному, веселее
и осмысленнее как-то. У меня этих радостей - вагон и маленькая тележка, что
ж я, не смогу дракона накормить, вон какая радуга на полнеба, чем она хуже
липового духа...
И снова он что-то съел, а что - не помню уже, не успел определить, тоже
мелочь какую-то, оно и к лучшему, что не помню, хотя обидно немного и
неуютно: как это, всю жизнь у меня была эта кроха, а теперь нет и просто
пустое место, то есть не так, словно и не было никогда, а чувствуется, что
было, как темное пятно на обоях от снятой и унесенной фотографии -
невыгоревший прямоугольник памяти, которой уже не существует, да что вы,
когда это было, о чем это вы говорите.
Теперь он не помещается в шляпу, торчит хвостом и птичьими когтистыми
лапами наружу, щурит на меня желтые веселые глазки с вертикальными черными
щелями в никуда и, я уж чувствую, примеривается, примеривается когтем
ухватиться за что-нибудь еще, что-нибудь по-настоящему крупное, и когда
ухватится, дернет на себя, вцепится острыми иглами-зубами, и блеснет это
нечто слабым слюдяным блеском в его золотистой пасти - и ладно, пусть так,
была-небыла, может, тогда-то я наконец и узнаю, есть у меня душа или выдумки
все это, выдумки досужие и суета.

О Вере

Она была Малявка из породы Лесных Малявок - побольше жука, поменьше
воробья. Как и все Лесные Малявки, она летом собирала золото в старых
штольнях и еду в лесу и в огороде, бывало, приворовывала и в человечьих
землях - все Малявки, лесные или домовые, великие охотники до сливок и
сметаны, а где их самим-то добыть. Зимой - снова вместе со всеми, -
отъедалась и отсыпалась в тех же штольнях, приспособленных под жилье. Жизнь
ее текла быстро, она уже пережила десять или двадцать долгих зим, когда
солнца не было вовсе на черном небе, и считалась вполне самостоятельной
Малявкой, никто ей был не указ, хотя советы давали охотно и с толком. Лесные
Малявки все такие - основательные, неторопливые, разумные и деловитые. Без
спросу в чужую жизнь не полезут - но и не бросят, если что случится.
А с этой Малявкой как раз и случилось. Однажды, обдирая низкие ягоды
ежевики, она наткнулась на огромное гнездо. Даже не сразу поняла, что это -
гнездо, такое оно было огромное. В гнезде сидел единственный Птенец, сидел
совершенно неподвижно, такой же огромный, как и гнездо - с хорошую кошку
ростом. Но Малявка была уже довольно взрослой Малявкой и сразу поняла, что
это - именно Птенец. Где была мать Птенца, оставалось неизвестным, хотя
вокруг гнезда виднелось множество глубоких и больших следов птичьих лап. Но
ежевичный куст был такой высокий и густой - совершенно непонятно, как птица
с такими лапами могла бы добраться до своего Птенца. И как она вообще
отложила и высидела здесь яйцо. То, что куст мог просто вырасти вокруг
гнезда, Малявке в голову, конечно же, не пришло. Куст был всегда, потому что
все кусты и деревья были всегда, она хорошо это знала.