"Макс Фрай. Русские инородные сказки - 3" - читать интересную книгу автора

детской, - такие, знаешь, правила, по которым каждый играет свои роли,
делает, что от него ожидают, знает, кто он сегодня. А здесь все происходит,
как происходит, и каждый имеет право вести себя проще. Они сидят на кухнях с
гостями, оставляя пустовать большие гостиные с дорогим мрамором на камине,
коктейльной стойкой и дизайнерскими коврами, потому что там они превращаются
в персонажей светского вечера, званого ужина, словом, в актеров
утомительного домашнего театра, говорящих о том, что - пятьдесят долларов за
баррель, две с половиной в месяц, зимние шины, черные деньги, белые шубки.
Здесь они кладут ноги в носках от Боско на батарею и доливают молока в
остывший кофе прямо из пакета, минуя серебряный молочник, и говорят, что все
плохо, надо искать другую работу, няня болеет, мама болеет, рано темнеет,
медленно холодает". "Когда она смотрит в окно отсюда, она видит город, в
котором живет, - говорит Красный. - Когда она смотрит в окно гостиной, она
видит город, в котором работает".
Утром следующего дня Рыжий Ап говорит Дино: "Когда они вырастают, они
сами могут погреть что-нибудь на сковородке, потом - пожарить яичницу,
потом - заказать пиццу, потом - оставить пивную бутылку на столе, лечь спать
прямо в гостиной, спросонья дышать ей в лицо дерзким в своей наивности
перегаром, и она сначала гордится, потом плачет, потом понимает, что все
реже приходится готовить ужин на троих, четверых, пятерых; остаются двое,
которые с годами едят все меньше и все меньше за столом разговаривают друг с
другом, зато все чаще гладят друг друга по плечу сухими руками прежде, чем
медленно засобираться в спальню". "Когда он был маленьким, - говорит Дино, -
бабушка вырезала из тонких серых журналов рецепты пирога из хлебных крошек,
двадцати блюд, которые можно сделать из сухарей, пяти способов приготовления
супа из одной морковки. Она прикалывала эти рецепты булавками к отстающим
обоям над столом, и он боялся их, потому что они пахли войной, голодом,
талонами на шершавой бумаге с криво обрезанными краями. Он старался смотреть
только себе в тарелку, где золотилась сотня глаз наваристого бульона или
пюре под вилкой раскрывалось загадочными каналами, проложенными среди
снежных холмов, но кусок не шел ему в горло. Он мечтал снять шуршащие нищие
вырезки со стены, но кухня принадлежала бабушке, была ее территорией, и он
старался повернуть свой стул так, чтобы видеть за окном город, в котором
жил". Рыжий Ап говорит: "Я думаю, со вчерашним все обойдется; честно". "Я не
знаю, - говорит Дино. - В моей галактике все как-то проще".
Утром следующего дня Человек Пиллсбури говорит Галлине Бланка: "Это
хорошо придумано - слоган "Ты умеешь готовить". Я часто думаю - ты и я,
разве мы помогаем ей сэкономить время? Нет; мы помогаем ей чувствовать себя
человеком, потому что в этой стране, ты знаешь, она считает, что можно
получать три тысячи в месяц, растить четверых детей, защитить диссертацию,
каждый день ходить на каблуках и не появляться даже перед собственным мужем
без тщательно сделанного макияжа - и все равно считать себя в чем-то
ущербной, если пирог не всходит, суп не выглядит, как на рекламной картинке.
Она боится, что ее мужчина станет тучным, что у детей будут неправильные
пищевые привычки, она сама ест ровно столько, сколько ей позволяют весы,
массажист и тренер, но она варит шоколад с гвоздикой, шесть часов стоит над
пловом с бараниной, не добавляет в холодец желатина и наполеон промачивает в
холодильнике двое суток, потому что когда-то у нее подгорала яичница - мама
говорила, вздыхая: "Вот будет несчастным тот, кто возьмет тебя замуж!"". "Я
стараюсь", - обиженно замечает Галлина Бланка. "Брось, - машет толстой