"Майкл Фрейн. Шпионы " - читать интересную книгу автора

бумагами, расположился отец, и велела мне повторить вопрос. За ту минуту я,
разумеется, успел понять, что "жид" явно принадлежит к обширной категории
вещей, о которых ни под каким видом нельзя говорить вслух. А я-то ведь по
звучанию решил, что слово это связано с чем-то жидким... Отец долго смотрел
на меня - точно с таким же выражением лица он слушал мой рассказ про
"ливреев" в "Тревиннике".
- Тебя кто-то так назвал?
Я поспешно замотал головой, чувствуя, что лицо заливает краска.
- Кто-то из одноклассников? - продолжал отец, не отводя внимательного
вгляда.
- Нет.
- Что еще говорили?
- Ничего.
Он вздохнул и потер глаза, как делал в минуту усталости.
- Не обращай внимания, - наконец произнес он. - Выбрось из головы.
Брань на вороту не виснет, так? А если кто-нибудь еще раз обзовет, сразу
сообщи мне, я поговорю с учителями.
- Да нет, - уверяю я, - никто меня не обзывает.
Но отец не унимается: с кем из одноклассников я подружился? Кто мой
любимый учитель? Вошел ли я во вкус естествознания?
А я зато никак не пойму, что плохого, если я ухожу из дому в пятницу
вечером. Есть и другие загадочные вещи. Почему мой отец в жизни не убил ни
единого немца? Почему никто из наших родственников не служит в Королевских
ВВС? Почему у нас такая странная фамилия: "Уитли"? Почему нам нельзя
называться как-нибудь иначе, вроде "Хейуард"? Что-то есть в нашей жизни
печальное, только откуда она, эта печаль, не ясно. Частенько, вернувшись из
школы, я обнаруживаю, что в залу меня не пускают, потому что там сидит
какой-то унылый незнакомец, молча поджидает отца, а потом ведет с ним
невеселую беседу, которую нам с Джеффом строго-настрого запрещено
подслушивать.
Уже скоро пора спать, а я только выскальзываю наконец из лап моей
незавидной родни и сломя голову мчусь из дому прочь. Из калитки я выскакиваю
с такой скоростью, что едва не налетаю на мать Кита. Она неторопливо идет по
нашему Тупику. Мы останавливаемся как вкопанные, изумленные второй
неожиданной встречей; оба обескуражены, словно столкнувшиеся нос к носу тигр
и охотник на крупного зверя.
- Господи помилуй, Стивен! Куда это ты так спешишь?
- Никуда.
Она, конечно же, сразу догадывается, куда я навострил лыжи.
- Боюсь, Стивен, что Кит уже лег спать. Приходи лучше завтра.
- Ладно, - невоспитанно буркаю я и так же внезапно, как выскочил,
скрываюсь за своей калиткой.
Потом, когда сердце в груди перестает бешено колотиться, я начинаю
перебирать подробности нашей встречи, и меня поражает даже не столько ее
самообладание, сколько кое-что другое: впечатление было такое, что она
совершенно отключилась от окружающего мира. Глубоко ушла в собственные
мысли. Вот почему ее так ошарашило мое появление. И обратилась она ко мне
напрямую, по имени. Прежде, по-моему, этого не случалось ни разу.
О чем же она думала? Я припоминаю выражение ее лица, голос, каким она
произнесла "Стивен", и догадываюсь, что думала она о грустном. И тут мне,