"Никки Френч. На грани" - читать интересную книгу автора

приторно-сладкой жижи у меня во рту будто застрял горящий шар.
- Уф! - громко выдохнула я и вдруг обратила внимание, что в квартире
стало тихо - только иногда по улице проезжал грузовик да под окнами шлепал
подошвами запоздалый прохожий. Пятнадцать минут третьего.
Кутаясь в простыню, я побрела в ванную, почистила зубы и долго плескала
холодной водой в разгоряченное лицо. Потом улеглась в постель и решила ни о
чем не думать. Но не смогла. Мои мысли непрерывно крутились вокруг двух
последних писем. Первое я выбросила, но помнила почти дословно. Второе
сунула в письменный стол. Полицейские явно не поверили, что их прислал один
и тот же человек, а я в этом не сомневалась. Меня вообще не восприняли
всерьез: полицейским невдомек, каково быть женщиной, торчать в одиночестве в
убогой квартирке на Холлоуэй-роуд и знать, что с тебя не спускают глаз.
Не удержавшись, я сходила за письмом и перечитала его, лежа в постели.
Я знала, что его автор следит за мной - следит пристально, не отрываясь. Он
замечал то, чего не видела даже я, например, пятно на пальце. Он изучал
меня, как нам не удается изучить любовников. Заучивал наизусть, будто
готовился к экзамену. Что бы там ни говорили полицейские, я знала, что он
бывал у меня дома, смотрел на мои вещи, трогал их. Может, перебирал письма,
фотографии, одежду. И даже что-то унес. Он видел меня спящей. Ему хотелось
заглянуть в меня - он сам так написал. Не очутиться в моей шкуре, а увидеть,
что там внутри. Меня затошнило - скорее всего от мятного ликера, привкус
которого остался у меня во рту, и от всего выпитого вечером, и от потного
секса, и от усталости, черт бы ее побрал.
Я закрыла глаза и приложила к ним ладонь, чтобы очутиться в полной
темноте. Тысячеглазый Лондон подкрадывался к моим окнам, заглядывал в них. Я
услышала, как в окно стукнула капля дождя, потом вторая. Отключиться мне не
удавалось, но приостановить круговорот мыслей я могла. Я принялась мысленно
перечитывать письмо.
"Как я уже говорил..." Странно. Что это значит? Он хотел бы заглянуть в
меня. Как он уже говорил. Но ведь он ничего не говорил мне. Я попыталась
восстановить по памяти первое выброшенное письмо. Его я помнила обрывками.
Но все-таки помнила. Так что же это значит?
Мысль не давала мне покоя, не позволяла просто взять и отмахнуться от
нее. С пересохшим ртом я села на постели, спустила ноги на пол и направилась
в гостиную, где вытащила из-под дивана коробку, доверху наполненную
письмами. Некоторые я даже не открывала. Чтобы перечитать их все, не хватит
и недели. Я вернулась в спальню, облачилась в старый спортивный костюм,
плеснула себе еще мерзкого ликера, закурила и взялась за дело.
Еще по почерку на конверте я определяла, что письмо не от него, но
все-таки пробегала глазами первые строки. "Уважаемая Зоя...", "мисс
Аратюнян...", "Проваливай туда, откуда пришла, сука...", "Вы обрели
Иисуса?..", "Вы улыбаетесь, но у вас грустные глаза...", "Вы молодец...",
"Если хотите сделать пожертвования нашему фонду...", "По-моему, мы где-то
встречались...", "Если вы поклонница садомазохизма...", "Пишу вам из
тюрьмы...", "Хочу поделиться с вами мудростью, приобретенной тяжким
трудом..."
Вот оно. Сердце вдруг застучало резко и торопливо. Горло перехватило,
стало трудно дышать. Тот же наклонный почерк, черные чернила. Конверт не
вскрыт. На нем марка, мой адрес, почтовый индекс - все как положено. Яростно
глотнув из кружки, я просунула ноготь под клапан конверта и рывком вскрыла