"Жан Фрестье. Гармония " - читать интересную книгу автора

для измерения давления. Сначала направился к первому. Подбежала Джейн,
которая вместе с двумя санитарами занималась выносом второго, стараясь
сделать все как можно незаметнее, хотя, к сожалению, эта процедура слишком
бросалась в глаза.
- Нет, не надо, - сказал он, - продолжайте ваш обход.
Он ввел правило, согласно которому без особой необходимости не
следовало подходить к одной койке вдвоем; благодаря этому наблюдение за
палатой получалось более равномерным и всеобъемлющим. Сам он постоянно
находился в движении, обходя палату против часовой стрелки. Дойдя до
двенадцатого, возвращался к первому. В принципе это было непрерывное
движение, которое, естественно, он прерывал, когда та или другая медсестра
обращала его внимание на какое-нибудь показавшееся ей не терпящим
отлагательства обстоятельство.
- Я только собиралась поменять ампулу с плазмой. Эта подходит к концу.
- Хорошо.
Он обогнул койку, не обращая больше внимания на медсестру, укреплявшую
на кронштейне новую ампулу, чтобы затем соединить ее с трубкой, ведущей к
левой руке. На правой руке он проделал обычные измерения: пульса и давления.
С этим все было относительно нормально. Легким кивком головы он дал это
понять раненому, который быстро и отрывисто дышал под кислородной маской, и
взгляд последнего посветлел. Вести какие-либо разговоры не имело смысла. За
многие месяцы работы в реанимации Вальтер хорошо усвоил, что это безъязыкая
служба. За очень редким исключением обессиленные люди, о которых он
заботился, не стремились разговаривать. Разумеется, когда им было больно,
они кричали, стонали, но почти всегда без слов или же если что-то и
произносили, то только одно слово, повторяемое до бесконечности, на все
лады, пока какой-нибудь укол не прерывал его. Чаще всего они казались
дремлющими, но под прикрытыми веками угадывалось самое бдительное внимание.
Соответственно мысли выражались главным образом с помощью знаков, и в этом
было одно преимущество: устранялось такое понятие, как национальность, и
даже не имело значения, к своему лагерю принадлежит раненый или к
противоположному. По несколько иным причинам Вальтер требовал от своих
медсестер, чтобы они разговаривали с ним только тихо, в стороне от коек и ни
в коем случае не на ухо. Дело в том, что все эти лежачие немые, у которых
тревога за свою жизнь обостряла внимание, имели склонность истолковывать в
неблагоприятном для себя смысле любой, как им казалось, имеющий к ним
отношение жест. А что касается тех, кто пребывал в коме, то поди-ка
догадайся, в чем они отсутствуют, а в чем присутствуют; лучше уж на всякий
случай соблюдать осторожность. Так что в палате царила относительная тишина,
которую нарушало множество звуков, доносившихся извне: хождение взад-вперед
санитаров, тарахтенье моторов санитарных машин и электрогенераторов, голоса
людей, проходивших между палатками, стрекотание насекомых, порой далекие
разрывы снарядов, ритм которых иногда становился столь частым, что они
сливались в непрерывный гул, длившийся и час, и два, а то и больше.
У третьего, как и сказал Грин, не было "ничего особенного": ему
ампутировали руку, и следовало поскорее отправить его в тыл, чтобы
освободить место. Раненый закурил сигарету, держа ее в пальцах левой руки с
едва заметной неуверенностью, говорившей об отсутствии привычки. Увидев
приближающегося врача, он поискал глазами, куда бы бросить сигарету.
- Нет, нет, курите.