"Зигмунд Фрейд. Экономическая проблема мазохизма (1924)" - читать интересную книгу автора

же - как со скверным ребенком. Излишне приводить примеры конкретных
случаев - материал здесь достаточно однороден и доступен любому наблюдателю,
в том числе и неаналитику. Если же возникает возможность изучить те случаи,
в которых мазохистские фантазии испытали особенно богатую разработку, тогда
легко сделать открытие, что они перемещают мазохиста в ситуацию, характерную
для женственности, т. е. обозначают [его превращение в] существо
кастрированное, выступающее объектом коита, рожающее. Поэтому я и назвал
мазохизм в этом его проявлении женским, как бы a potiori, хотя столь многие
его элементы отсылают к детскому периоду жизни. Это взаимное наслоение
детского и женского позже найдет себе простое объяснение. Кастрация или
замещающее ее ослепление нередко оставляли в фантазиях свой негативный след,
[заметный в выдвигаемом мазохистом] условии, чтобы именно гениталиям или
глазам не наносилось никакого вреда. (Впрочем, мазохистские истязания редко
производят столь же серьезное впечатление, как - нафантазированные или
инсценированные - жестокости садизма). В ясном содержании мазохизма находят
себе выражение и чувство вины: мазохист предполагает, что совершил какое-то
преступление (какое - остается неопределенным), которое он должен искупить
всеми этими болезненными и мучительными процедурами. Это выглядит как некая
поверхностная рационализация содержания мазохизма, но [на деле] за этим
скрывается связь с детской мастурбацией. С другой стороны, этот момент
виновности выводит к третьей, моральной форме мазохизма.

Описанный нами женский мазохизм целиком покоится на первичном,
эрогенном, удовольствии от боли, объяснение которому без заходящих далеко
вспять соображений дать не удается.
В "Трех очерках по теории сексуальности", в части, посвященной
истокам детской сексуальности, я выдвинул утверждение, что сексуальное
возбуждение возникает как побочный эффект при большом скоплении внутренних
процессов, как только интенсивность этих процессов переступила известные
количественные границы. Я утверждал даже, что в организме не происходит
ничего сколько-нибудь значительного, что не отдавало бы своих компонентов
для возбуждения сексуального влечения.* Поэтому и возбуждения от боли или
неудовольствия должны были бы иметь тот же результат. Это либидинозное
совозбуждение при напряжении, связанном с болью или неудовольствием, могло
бы оказаться неким детским физиологическим механизмом, действие которого
позднее прекращается. Оно могло бы претерпеть различное по степени развитие
в различных сексуальных конституциях, но в любом случае выдало бы то
физиологическое основание, на котором затем происходит психическое
построение эрогенного механизма.
Недостаточность этого объяснения проявляется, однако, в том, что
оно не проливает никакого света на закономерные и тесные соотношения между
мазохизмом и его партнером в инстинктивной жизни, садизмом. Если мы отступим
вспять чуть дальше, к своей гипотезе о наличии двух родов влечений, которые,
как мы думаем, действуют в [любом] живом существе, то мы придем к другому,
но не противоречащему вышеприведенному, выводу.
Либидо встречает в [многоклеточном] живом организме господствующее
там влечение смерти или разрушения, которое хотело бы разложить это
клеточное существо и перевести в состояние неорганической стабильности (хотя
последняя может быть лишь относительной) каждый элементарный организм в
отдельности. Либидо имеет своей задачей обезвредить это разрушительное