"Исаак Фридберг. Бег по пересеченному времени (Повесть)" - читать интересную книгу автора

компьютером; кухня, похожая на выставку современной бытовой техники;
спальня. Гера открыл дверь, увидел просторную двухспальную кровать,
светящуюся белизной, а над ней - свой портрет, цветной плакат-календарь,
выпущенный когда-то издательским отделом Бюро кинопропаганды. Струилась
вода в ванной комнате; портрет, обрамленный и убранный под стекло,
улыбался победно и нагло. Фотография ему когда-то очень нравилась. Тогда
откуда - неожиданный холодок в спине? И отчего снова мутнеет хрусталик?
В тридцать три года жизнь еще кажется бесконечной, ошибки - смешны и
легко исправимы. В сорок пять уже понимаешь: времени осталось ничтожно
мало, силы на исходе, надо выбирать, и выбор - невозможен, если верить,
что существует совесть, что она - не выдумка проповедника...
Десять лет назад Гера пожертвовал так называемой "личной жизнью". Ради
чего?
Ради маленьких раскрашенных кадриков, заполненных раскрашенными
актерскими лицами? Во имя людской благодарности - мимолетной, капризной,
так быстро обратившейся в забвение и неблагодарность? Да была ли она,
жертва, если все прошло стороной: семья, дети, дом? Оглядываясь назад, в
обратной перспективе свершившегося времени, Гера ничего не различал, кроме
собственного заблуждения. Заблуждением были пронизаны мысли, поступки,
чувства, оно имело имя, форму, плоть, его можно было вполне реально
пощупать руками: кино...
Отброшенная в сторону именем этого игрушечного бога, Лена исчезла до
поры до времени, растворилась в прошлом - но осталась тень. Победить ее
Гера так и не смог. Он был - или казался самому себе - достаточно сильным,
он сумел отодвинуть эту тень далеко от себя и своих чувств. Но почти не
было дня, чтобы тень - случайно, полузаметно - не напомнила о себе. Лицом
в толпе.
Знакомым силуэтом. Похожей улыбкой на телевизионном экране.
Без боли. Без сожаления. Но всякий раз именно сходство с Леной отмечала
притихшая память. Может быть, по этой причине какую-то нерастраченную
нежность излучали с экранов его фильмы, привлекая зрителя?..
Или он опять ошибался? И совсем другое искал зритель в кинозале - тоску
о счастье? Гера хотел быть счастливым - пусть и со стиснутыми зубами. Того
же хотела страна, изготовившаяся к прыжку. Потом зверь прыгнул, удар
могучих оттолкнувшихся лап разрушил прежнюю жизнь, потом было дерзкое
приземление в пустоту, которую попытались заполнить, кто как умел...
Обнаружилось, что тосковать о счастье - глупо, нужно просто быть
счастливым, насколько возможно... Нерастраченная нежность обесценилась.
Кинематограф вернулся на ярмарку, откуда и вышел. Снова стал балаганом,
призванным развлекать и смешить.
Фотография на стене, возникшая как бы случайно, - на самом деле
столкнула Геру с самим собой десятилетней давности, с прошлыми иллюзиями;
судьба в очередной раз подшутила над ним - или подала знак, слегка
зашифрованный для посторонних?

Натурализм. Популярный художественный прием
Лис ввалился в "логово", рухнул на пол прихожей - лицом вниз.
Окровавленные волосы прилипли к затылку, обнажили запекшуюся, покрытую
грязью рану.
- Лисанька, миленький, что с тобой?! - в ужасе крикнула Вера. Наивность