"Макс Фриш. Назову себя Гантенбайн" - читать интересную книгу автора

Я видел:
...грива из красной терракоты, внезапно застывшая, безжизненная,
терракота или дерево с белыми, как мел, зубами и блестящими черными
ноздрями, все искусно раскрашено, лошадиная голова беззвучно и медленно
уходит назад в скалу, и скала беззвучно смыкается, без трещин, как рассвет
за окном, серый гранит, как на Сен-Готарде; в долине, глубоко внизу, далеко
шоссе, виражи, полные пестрых автомобилей, и все они катятся в Иерусалим (не
знаю, откуда я это знаю), колонна маленьких пестрых автомобилей, словно
игрушечных.
Я позвонил.
За окном шел дождь.
Я лежал с открытыми глазами.
Когда сестра наконец пришла и спросила, в чем дело, я попросил ванну,
чего, однако, без разрешения врача было невозможно добиться в эти часы;
взамен она дала мне соку и призвала меня образумиться; я должен спать,
сказала она, чтобы завтра быть в хорошем состоянии, тогда в субботу меня
выпишут, и погасила свет...
Я представляю себе:
Когда ночная сестра, молодая латышка (ее звали Эльке), наконец
приходит, она видит пустую кровать: больной сам напустил ванну. Он вспотел,
и, поскольку ему хочется выкупаться, он стоит голый в облаках пара, когда
вдруг слышит ее упреки, еще не видя ее, Эльке, которая ужасается и
утверждает, что он сам не знает, что делает. Только когда она закрывает окно
и серая муть, которая заволокла и зеркало, постепенно рассеивается, до
сознания больного доходит, что он голый; он улыбается. Он должен лечь в
постель, говорит она, должен немедленно закрыть крап, и, поскольку он не
делает этого, сделать это она хочет сама; но тут голый преграждает ей путь,
и, поскольку сейчас под рукой у него нет ничего другого, чтобы прикрыться
перед девушкой, он прибегает к шутке: "Я Адам!" Она не находит это смешным.
Он не знает, почему он смеется. Почему ему вздумалось принимать ванну в это
время, спрашивает она профессионально, к тому же без разрешения врача? И
быстро достает из шкафа мохнатое полотенце, надеясь прекратить эту чепуху;
она подает ему полотенце, чтобы он
212
не простудился, без слов, а он смотрит на нее так, словно видит Эльке
впервые. Девушка с водянисто серыми или зеленоватыми глазами. Он берет ее за
плечи. Девушка с белесыми волосами и большими зубами- "Что это такое!" -
говорит она, а он, не отнимая рук от ее плеч, слышит свой голос: "Я Адам, а
ты Ева!" Это звучит покамест как шутка; она не решается кричать в больнице в
ночное время и только нажимает на кнопку звонка, другой рукой отбиваясь от
этого сумасшедшего, отбиваясь с внезапным страхом, после того как он
осторожно снимает у нее с головы чепчик, голубой с красным крестом. Ее лицо
он знает уже несколько недель, но волосы ее новы, ее белесые, распущенные и
растрепанные теперь волосы. Он не хочет причинять Эльке боли, он хочет
только говорить: я Адам, а ты Ева! - и держит ее волосы так, что она уже не
может шевельнуть головой. Ты слышишь меня? - спрашивает он. Ей нужно было
только улыбнуться, Еве в роли ночной сестры, студентке и прибалтийской
крестьянке с зелеными глазами и лошадиной челюстью, только улыбнуться, чтобы
все опять стало шуткой. Но она, вылупив глаза, глядит на него. Он, кажется,
не знает, что стоит нагишом. Она больше не отбивается, он ведь и не замечает