"Игорь Яковлевич Фроянов. Исторические реалии в летописном сказании о призвании варягов " - читать интересную книгу автора

норманских варяжских князей в Новгороде приглашением их вместе с военным
отрядом и с дружиной одной из враждовавших Новгородских группировок" 14).
Так в исторической науке выхолащивалось конкретное содержание
летописных известий о призвании варягов. В них вкладывался лишь идейный
смысл, приуроченный к историческим событиям конца XI - начала XII века. Сама
же варяжская проблема становилась ареной идеологического и политического
противостояния. Красноречиво в этой связи заявление Грекова: "Легенда о
"призвании варягов" много веков находилась на вооружении идеологов
феодального государства и была использована русской буржуазной наукой. Ныне
американско-английские фальсификаторы истории и их белоэмигрантские
прислужники - космополиты вновь стараются использовать эту легенду в своих
гнусных целях, тщетно пытаясь оклеветать славное прошлое великого русского
народа. Но их попытки обречены на провал" 15). Характерно, что эти обличения
звучали со страниц солидного академического издания, свидетельствуя о
превращении истории в служанку политики.
В середине 50-х - начале 60-х годов такого рода заявления оценивались
как вульгаризация и упрощение сложных вопросов исторической науки 16).
Исследование Сказания о призвании варягов продолжалось.
Возникновение легенды о призвании князей Б. А. Рыбаков связал с
историей Великого Новгорода: "Стремление новгородцев в XI-XII вв.
обособиться от власти киевских князей, широкие торговые связи Новгорода со
Скандинавией, использование новгородскими князьями в борьбе с Киевом наемных
варяжских отрядов (Владимир и Ярослав в начале их деятельности) - все это в
сочетании с тенденцией избирать себе князя и породило в новгородском
летописании XI-XII вв. вымыслы о призвании варяжских князей и затем
отождествление варягов с русью". Впоследствии Сильвестр, оправдывая
призвание Мономаха в Киев, воспользовался новгородской летописью и внес ее
рассказ в отредактированную им Повесть временных лет. Рыбаков полагает, что
к тому моменту, когда на Севере славянского мира появились варяги, в Среднем
Поднепровье уже сложилась Киевская Русь. "Варяги-пришельцы не овладевали
русскими городами, а ставили свои укрепленные лагеря рядом с ними" 17).
Автор признает реальность Рюрика, но сомневается в двух других героях
легенды - Синеусеи Труворе, считая их происхождение анекдотическим. Такое
происхождение "братьев" Рюрика "говорит нам и о степени достоверности всей
легенды в целом. Она сфабрикована, очевидно, из различных преданий и
рассказов, в которых историческая правда сплеталась с вымыслом, окружившим
описание событий, происходивших за два столетия до их записи. Источником
сведений о Рюрике и его "братьях", вероятнее всего, был устный рассказ
какого-нибудь варяга или готландца, плохо знавшего русский язык". Важно
отметить, что Рыбаков допускает наличие "исторической правды" в легенде. Но
еще более существенно то, что он выделял норманский период в истории Руси,
охватывающий три десятилетия (882-911 гг.), когда "власть в Киеве захватил
норманский конунг Олег, ставший на время киевским князем" 18).
В книге, вышедшей сравнительно недавно, фигурирует уже новгородец,
"плохо знавший шведский язык", поскольку "принял традиционное окружение
конунга за имена его братьев": Синеус - Sine hus ("свой род") и Трувор -
thru varing ("верная дружина"). Достоверность легенды в целом невелика.
"Было ли призвание князей или, точнее, князя Рюрика?" - ставит вопрос
Рыбаков. Он полагает, что "ответы могут быть только предположительными.
Норманские набеги на северные земли в конце IX и в Х в. не подлежат