"Игорь Яковлевич Фроянов. Исторические реалии в летописном сказании о призвании варягов " - читать интересную книгу автора

"нет и намека на то, будто империя посягала на политическую
самостоятельность Руси. Нет и намека на то, что какой-нибудь грек-митрополит
(хоть он и являлся агентом империи) претендовал на заметную политическую
роль" 22). Поэтому "ни о какой вассальной зависимости от Византии, кроме
признания авторитета императора и его первенства в системе христианских
держав, не может идти речь при характеристике отношений между Русью и
Византией" 23).
Нельзя также мотив братьев, представленный в Сказании, ограничивать
только идеей "родового единства русских князей" и "династической
унификации".
В идейной ткани легенды обнаруживается сложное смысловое переплетение.
Новгородские и киевские идеологи по-разному воспринимали рассказ о варяжских
князьях, находя в нем то, что отвечало их настроениям и чаяниям. Для Южной
Руси конца XI - начала XII в., истощаемой княжескими "которами", идея
братства и единения князей была актуальной. В Новгороде она не имела такой
остроты. Зато внутриволостные и некоторые территориальные вопросы приобрели
несомненную злободневность. Верховенство Новгорода в волости, куда входили
крупные по тому времени города, такие, как давняя его соперница Ладога и
набиравший силу Псков, - вот что занимало новгородскую общину. В Сказании о
варягах этот интерес обозначен достаточно рельефно. Он проглядывает здесь
первый раз, когда говорится о том, что старший брат Рюрик сел на княжение в
Новгороде, а его младшие братья обосновались в городах, тянущих к волховской
столице, и второй раз, когда речь идет о смерти Синеуса и Трувора и об
установлении единовластия Рюрика. В Новгородской Первой летописи это
выглядит так: "И седе старейший в Новегороде, бе имя ему Рюрик; а другыи
седе на Белеозере, Синеус, а третей в Изборьске, имя ему Трувор... По двою
же лету умре Синеус и брат его Трувор, и прия власть един Рюрик, обою брату
власть, и нача владети един". Лаврентьевская летопись содержит продолжение
данного сюжета: "И прия власть Рюрик, и раздая мужем своим грады, овому
Полотеск, овому Ростов, другому Белоозеро. И по тем городом суть находници
варязи, а перьвии насельници в Новегороде словене, в Полотьски кривичи, в
Ростове меря, в Беле-озере весь, в Муроме мурома; и теми всеми обладаше
Рюрик" 24). Легко заметить двустороннюю направленность приведенного
летописного отрывка: внутриволостную и межволостную. Что это означает?
Новгород, во-первых, заявлял о своих претензиях на господствующее
положение в волости, поскольку издревле являлся средоточием верховной
власти, распространявшей свое действие на соседние города и земли.
Во-вторых, он объявлял города Верхней Волги находящимися в сфере своих
интересов, то есть притязал на эти города. Такая политика Новгорода вытекала
из конкретной исторической ситуации, сложившейся в конце XI - начале XII
века.
К этому времени Новгород заметно продвинулся в приобретении
самостоятельности и независимости от Киева. В городе укрепляется местный
институт посадничества 25). Представители киевской власти вытесняются
новгородскими "чиновниками". Так в Ладоге появляется новгородская
администрация 26). Вместе с тем обостряются внутриволостные отношения с
такими крупными городами Новгородской земли, как Псков и Ладога, которые
тяготеют к отделению от Новгорода и образованию собственных волостей. Внешне
стремление к суверенитету выражалось в попытках обзавестись у себя княжеским
столом, что на короткое время удалось Пскову; там нашел себе приют князь