"Вадим Григорьевич Фролов. В двух шагах от войны (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Что они, бабы, понимают, - пробурчал он, - а мне вот белухой*
реветь хочется.
Он закурил. Шняка в полусне щелкнул зубами, отгоняя мух. В
палисаднике пахло свежей листвой, звучали на разные голоса тротуары под
ногами редких прохожих. Капитан что-то говорил ворчливо, а Димка сидел как
завороженный под этим еще не очень теплым северным солнцем и ничего не
слышал. Очнулся он, когда Афанасий Григорьевич стукнул своей палкой по
бревну.
- А я им говорю: рано капитана Громова списывать! Капитан Громов уже
тышшу годов морячит. Капитан Громов с самим Владимиром Алексанычем
Русановым в двенадцатом годе на Новую Землю ходил, капитан Громов всю
рыбацкую науку за подзатыльники да восемь пудов соленой рыбы прошел, когда
зуйком* у купца Шкарятова спину гнул. Капитан Громов вкруг света три раза
обогнул. Я море, как половицы в доме, знаю: судно в тумане веду, дак о
камень не стукну, о коргу* не задену. Я с самим Павлином Виноградовым под
Котласом на Двинской флотилии воевал, а вы меня на якорь?!
"Какой он бывший - никакой он не бывший", - подумал Димка и сказал:
- Вы еще поплаваете, Афанасий Григорьевич.
- А что? Поплаваю! - сказал Громов, встал и неожиданно твердым шагом
пошел к дому.
Шняка вскочил и залаял дурным голосом. А капитанская палка так и
осталась лежать у бревна.
Димка немного повозился со Шнякой, и тут из дома вышел Афанасий
Григорьевич. Он был в синем кителе, на груди "Знак Почета" и какая-то
медаль, на голове фуражка с золотой "капустой". Глядя прямо перед собой,
он пошагал к калитке. Подержался за нее, нахмурился и мрачно сказал:
- Ты того, Димка... палку мне подай-ко. На случай всякий. - Он
вначале скривился, а потом ухмыльнулся. - Может, долбануть кого-никого
достанется.
Отогнав Шняку, он громко прихлопнул за собой калитку и потопал по
тротуару. Палку держал наперевес.
...В Управлении Тралфлота капитана Громова знали и приветствовали
почтительно, однако просидеть в приемной пришлось долго - много у
начальника было дел поважнее, чем обиды и заботы старого капитана. Все же
он досидел.
Начальник, крупный, плечистый, совсем еще молодой - каких-нибудь лет
сорок, - уважительно вышел из-за заваленного бумагами стола и крепко пожал
Афанасию Григорьевичу руку. "Ишь как пальцы-то ему скрючило, да и палка
вот, - с сожалением подумал он, - а ведь какой капитан был!"
Разговор был нелегкий и длинный. Начальник украдкой поглядывал на
часы и начинал нервничать.
- Ну, куда? Ну, куда я тебя пристрою, Афанасий Григорьевич? - в
который раз повторял он. - В море тебе нельзя, сам понимаешь.
- Мне нельзя? - рявкал Громов. - Миньке Батурину под семьдесят, а все
плавает, старая шкаторина*.
- Ну, нельзя тебе в море, - устало говорил начальник. - А на берегу у
меня капитанских должностей нет. Ну, нет же, сам понимаешь...
- А чихать мне на капитанскую должность! - сердился Громов. - Любую
давай, лишь бы польза была. Не могу я сейчас небо коптить. Что у тебя,
людей лишних навалом, что ли? Не хватает ведь людей-то?