"Марк Фрост. Список Семи ("Артур Конан Дойль" #1) " - читать интересную книгу автора

различные меры к тому, чтобы о нем не распространялись нежелательные толки,
слухи о его деятельности все же доходили до людей, нуждавшихся в его помощи.
Итак, это была не первая просьба, хотя, пожалуй, самая страстная.
Ни запаха духов, ни другого запаха от листка не исходило. Почерк без
всяких цветистых закорючек. Угадать по нему пол писавшего невозможно.
Настоящая анонимка.
"И все-таки писала женщина, - подумал Дойл. - Богатая, образованная,
испытывающая отвращение к скандалам. Замужняя или состоящая в известных
отношениях с человеком, занимающим высокое положение в обществе. Новичок
среди любителей спиритических сеансов. Вероятно, отправительница письма
недавно перенесла тяжелую утрату или страшилась ее".
"Жизнь невинного находится под угрозой". Это мог быть ее супруг или
ребенок...
Указанная улица находилась в Ист-Энде, возле Бетнал-Грин. Гнусное
местечко. Приличная дама не рискнула бы разгуливать там одна. Но
решительный, не знающий сомнения мужчина без колебаний ответит на брошенный
ему вызов.
Прежде чем снова углубиться в чтение Блаватской, доктор Артур Конан
Дойл подумал, что надо почистить и зарядить револьвер. Был канун Рождества
1884 года.
Квартира, в которой жил и работал Дойл, занимала второй этаж ветхого
здания в рабочем пригороде Лондона. Это были скромные апартаменты, состоящие
из гостиной и тесной спаленки, - квартира человека неприхотливого,
ограниченного в средствах. Дойл обладал привлекательной внешностью и имел
свой взгляд на вещи. Целитель по призванию и вот уже три года практикующий
хирург, он приближался к своему двадцатишестилетию и должен был стать
равноправным членом братства людей, с достоинством выполняющих свой долг и в
то же время лучше других осознавших собственную смертность.
Как врач, он был абсолютно убежден в непогрешимости и надежности науки,
однако это почему-то не ограждало Дойла от совершения ошибок на избранном
поприще. Хотя он покинул лоно католической церкви почти десять лет назад,
неутоленная жажда веры в Бога терзала его постоянно, и он надеялся, что
религиозное чувство остается единственным фактором, который с помощью науки
может доказать существование души в человеке. Он всерьез полагал, что именно
наука откроет ему высшие тайны духа. Однако рядом с этой непоколебимой
уверенностью в нем так же прочно уживалось дикое, абсолютно беспочвенное
желание вырваться из пут до тошноты осязаемой реальности и с головой
окунуться в мистический мир магии, не считающий смерть конечной точкой
бытия. Эта страсть преследовала его, как неотвязный призрак. Но он никогда и
никому не рассказывал об этом.
Чтобы хоть как-то усмирить желание бросить все и сдать свои позиции, он
погрузился в чтение Блаватской, Сведенборга и других неисправимых мистиков.
Он разыскивал их сочинения в неведомых никому книжных лавках, надеясь найти
для себя доказательства их правоты, ощутимые и бесспорные. Он стал
постоянным посетителем собраний Лондонского союза спиритуалистов. Он
знакомился с медиумами, пророками и провидцами, устраивал спиритические
сеансы у себя, посещал дома, где, по слухам, витали души умерших. Дойл
твердо придерживался трех принципов: наблюдательности, точности и дедукции,
именно они являлись краеугольными камнями теории, на которой он проверял
собственные ощущения. Свои наблюдения он записывал по-врачебному тщательно,