"Эухенио Фуэнтес. В лесной глуши " - читать интересную книгу автора

приняла ни этого второго закона, ни того, как он был исполнен. Она последняя
представительница рода, издавна жившего на здешних землях, и несет на своих
плечах историческую ответственность, если пользоваться словами, которые мы
употребляем в партии. Говорят, она даже не согласилась принять крупную
денежную сумму, которую ей предложили позднее, пытаясь сломить ее упорство,
сумму, которая действительно была эквивалентна реальной стоимости этих
земель. Но дело в том, что тут есть один сентиментальный нюанс. Ты знаешь
Патерностер?
- Да, - отозвался Купидо. Это были остатки крошечной деревни, которая
дала свое имя заповеднику и до границ которой доходила вода. Оставался
полуостров, склон, где располагалось маленькое старое кладбище, открытое для
посещения только один раз в году, в День поминовения усопших.
- Уже к тому времени в деревне оставалось очень мало обитателей,
большинство уехало в шестидесятых годах, и этих немногих переселили в
Бреду - жить и возделывать орошаемые земли, отданные им в собственность.
Донья Виктория уже стала вдовой, в летах, но богатой и привлекательной для
своего возраста; хорошая партия - желающих было достаточно. Но донья -
женщина особенная. На том кладбище покоились останки ее мужа, умершего
вскоре после свадьбы, и маленького сына, который не прожил и года. Ее
единственного сына. С одной стороны, закон гласит, что нельзя трогать
могилу, пока не пройдет не помню сколько лет после захоронения. С другой
стороны, Мадрид хотел поскорее приготовить охотничьи угодья для генерала.
Это была одна из его прихотей, и все нужно было уладить быстро: эдакое
последнее желание перед казнью. С каждым годом он, наверное, становился все
менее метким стрелком, у него, видимо, уже дрожали руки, попасть он мог
только в крупных зверей и с близкого расстояния. В Мадриде не могли ждать
положенного по закону времени и хотели все закончить поскорее. Но донья
Виктория вовсе не собиралась смиряться с запретом посещать могилы, и тем
более с тем, чтобы их топтали сапоги охотников. Каждое воскресенье она
приходила на маленькое кладбище, чтобы положить на могилы цветы, побыть
немного возле них, проговорить ласковые слова тихим голосом - что-то в этом
есть нездоровое.
- Нездоровое и жуткое, - согласился Купидо. Он вспомнил, что всегда
видел ее в черном, и блеск старинного золота на шее и в ушах еще больше
подчеркивал траур.
- Да, возможно, жуткое. Теперь такого уже не увидишь. Вдовы быстро
снимают траур. Но наша вдова начала процесс против самого министерства,
чтобы восстановить права на свои земли. Говорили, в этом деле было, кроме
всего прочего, допущено формальное нарушение, не были соблюдены сроки
выселения, так что донья Виктория ловко использовала ошибку министерства
(которое было уверено в своей власти и во всеобщем повиновении), дело стало
переходить из суда в суд, а тем временем все сроки прошли. В Мадриде могли
лишь надеяться, что она попросту устанет и отступится. Или умрет. Но донья
Виктория отнюдь не собиралась умирать - совсем наоборот, она знала, что
Франко на тридцать лет старше ее. Она это хорошо знала, потому как лично
подавала ему кофе во время его первого короткого пребывания в Бреде, в
начале войны, по пути в Саламанку; тогда донья Виктория состояла в
молодежном крыле Фаланги, и ее среди прочих выбрали для его обслуживания.
Мне довелось видеть фотографию той поры. Итак, она понимала, что, если не
случится ничего экстраординарного, его час пробьет раньше. И конечно,