"Карлос Фуэнтес. Приятное общество (Рассказ)" - читать интересную книгу автора Она вышла из кухни. Алекс, взбудораженный тем, что произошло за
завтраком, не нашел ничего лучше, чем пойти на улицу и прогулкой расколдовать этот наглухо закупоренный дом. Десять утра. Вряд ли на него нападут в такую пору. Едва оказавшись в парке, он наткнулся на дохлого пса - одного из тех бродячих, бесхозяйных, шелудивых псов, которые уже не собаки, но еще не волки. А рядом с его трупом валялась обертка от шоколадки, которую Алекс сегодня утром выбросил из окна. Обертка была пуста. Черная пена покрывала оскаленную морду. Он подавил приступ тошноты. Справился с ощущением тоскливого страха. А ведь он мог бы съесть эту шоколадку. И его нашли бы в кровати мертвым. Непостижимо! За что? Почему? В мозгу молнией вспыхнула мысль: "Как бы ни были опасны улицы Мехико, опасней всего дом моих тетушек". Обогнул парк, не в силах привести в порядок свои мысли. Вышел на проспект Рибера-де-Сан-Косме. Если не считать уродства зданий и убожества магазинов, - ничего примечательного. Люди мелькали, шли навстречу и мимо, входили в магазины, покупали газеты, обедали в скромных ресторанах. И внезапно глазам его предстало чудесное видение. Это было здание в колониальном стиле с большим подъездом. Строгое изящество длинного каменного фасада внятно говорило об искусстве позднего барокко, о той его властной таинственности, которая не дарит свою красоту щедро, но требует внимания и нежности. Было в этом здании нечто такое, от чего веяло красотой и надежностью. Алекс прочел на табличке у входа, что здесь с 1955 года помещался известно как "Маскаронес". Он поднялся по трем или четырем ступеням и замер в восхищении перед точными пропорциями просторного и соразмерного двора. Широкая каменная лестница соединяла два этажа. Он остановился в центре двора. И постепенно, исподволь пространство стало заполняться голосами разного тона - смеющимися, спорящими, бормочущими, декламирующими, - и они звучали все громче, сливаясь воедино, но не теряя своей звонкой отчетливости - такой, что в этом шумливом хоре Алехандро де ла Гуардиа различил и свой собственный голос, который он ни с чьим другим не мог спутать, голос живой, но невидимый, в этом-то и был весь ужас, в этом - и еще в том, что, хоть он и знал, что это его голос, это был не его голос, и он влек его к некой тайне, не ему принадлежащей, но ему несущей опасность, грозную опасность... Он выскочил из двора, кинулся прочь от этого дома, побежал по улице, не оглядываясь. Не оглянулся и на трамвай, который нагнал его и в одно мгновение убил. Он открыл глаза. По Рибера-де-Сан-Косме не ходили трамваи. А он в оцепенении стоял посреди улицы. Поглядел вниз. Вот она - колея, по которой когда-то проложены были рельсы, ныне давным-давно исчез нувшие, но тысячи и тысячи автомобилей так и не смогли стереть окончательно ее след... Холодный пот прошиб его. Он будто из мертвых воскрес. Взглянул на часы - два. Тетя Сенайда ждет его к обеду. Какого черта? - вдруг проснулся в нем протест. Он желает обедать один. Он желает обедать в городе. В этот час из контор, магазинов, школ выходили люди... Рестораны, кафе, гриль-бары, закусочные... Столпотворение на проспекте заставило Алекса свернуть в |
|
|