"Масами Фукусима. Жизнь цветов коротка " - читать интересную книгу автора

чувствовала контакта с учениками... Ну ладно, пока. Подумай об этом.
Лина протянула было руку, словно хотела удержать стереоскопическое
изображение Юри, но оно побледнело и исчезло. Значит, видеофон уже
отключили.
Юри умела красиво уходить. Вот и сейчас сказала все, что хотела, не
стала слушать возражений, оставив за собой последнее слово, улыбнулась на
прощанье и исчезла.
Глядя на пустое пространство перед видеофоном, где еще секунду назад
стояла ее подруга, Лина ощутила смутное беспокойство. Была - и нет ее. Она,
Лина, снова в одиночестве... Разве не то же самое испытывает она, когда
завершает очередную электронную картину: сначала вдохновение, творческий
взлет, а потом - пустота...
Болтовня Юри разбередила ее. Впрочем, подруга недвусмысленно намекала
на тоску, которую испытывает художник-одиночка. Но раньше Лина ничего
подобного не замечала. Электронный цветочник, покорные клавиши, яркие
видения в глубине комнаты. Это было счастье. А за последние два-три года все
изменилось. После очередного сеанса - разочарование, а не удовлетворение.
Острое чувство тоски, сосущее, как боль под ложечкой. В первое время Лина
думала, что все это блажь. Нельзя поддаваться мимолетным настроениям. Разве
не в искусстве смысл ее жизни? Разве это может надоесть? Ведь
совершенствованию мастерства нет предела... Но, очевидно, предел был.
Достигнув вершин мастерства и даже не сознавая этого, Лина заскучала. И
тоска, впервые посетившая ее в минуту душевной усталости, заняла прочное
место в ее жизни. Да, это Лина понимала.
Но все же - почему? Она всегда считала себя счастливой.
Лина задумалась. Кончики ее пальцев жили собственной жизнью - рассеянно
скользили по клавишам, порой нажимали то одну, то другую.
Говорят, в старину искусство икебана для многих было не только
наслаждением, но и средством добывания хлеба насущного. Современные критики
называют это суровой правдой искусства. Но все это в прошлом... И к Лине не
имеет никакого отношения. Ей повезло - она живет в двадцать втором веке.
Ей не хотелось ни двигаться, ни шевелиться. Сидеть вот так и думать.
Думать о чем-то и в то же время ни о чем... Но вдруг Лина вздрогнула, ощутив
чье-то присутствие. Она обернулась.
У противоположной стены стоял мужчина. Молодой, лет шестидесяти пяти.
Лицо, угрюмое, замкнутое, чем-то неуловимо знакомо. Как нелепо он одет! Ну
да, лет пятьдесят назад, на грани двадцать первого и двадцать второго веков,
вдруг возродилась мода двадцатого столетия. В стародавние времена мужчины
носили именно такую одежду, страшно неудобную, состоящую из двух частей -
рубашка со множеством пуговиц и брюки с хорошо отутюженной, но совершенно
нелепой складкой. Помнится, она посмеивалась над этой модой, называя ее
"конец света".
- Кто вы? - спросила Лина, хмуря брови. Она привыкла общаться со своими
друзьями с помощью видеофона, и присутствие живого человека в комнате
раздражало ее. - Как вы сюда попали?
Мужчина молча вынул руки из карманов брюк и скрестил их на груди.
Лина вскрикнула.
- Узнала?
Он улыбнулся, на щеках появились ямочки. Какая чудесная детская улыбка!
Лина засмеялась, закивала ему и порывисто шагнула навстречу. Потом вдруг ей