"Франц Фюман. Однополчане (про войну)" - читать интересную книгу автора

слилось в одно - затеряться, исчезнуть. Ему хотелось лежать на месте
убитой, в болоте, в тине, с камнем на груди.
"Будь у меня револьвер, я бы знал, что делать, - подумал он. Задал себе
вопрос и сам на него ответил: - Нет, из винтовки не выйдет, я не смогу
нажать пальцем ноги спусковой крючок, и штыком не могу, и повеситься тоже.
Яду бы мне, один глоток, чтобы заснуть навеки".
Он чувствовал, что Иозеф наблюдает за ним.
Он смотрел в темноту. "Мне нужно сказать, необходимо все рассказать
майору, иначе я сойду с ума", - думал он с отчаянием и решимостью. Томас
неслышно слез с кровати. Без всякого шума. Храп спящих заглушал его шаги.
И все же он заметил, что кто-то крадется за ним. Он направился к уборной
и, сделав несколько шагов, быстро обернулся. Он увидел, как Иозеф отскочил
в тень барака. Томас притворился, будто ничего не заметил, и пошел дальше.
Стало очень свежо, ветер дул с моря, упорный, холодный. Свежесть и
соленый запах ветра успокаивали Томаса, так же успокоительно было смотреть
на мир, который ничуть не изменился: ночное небо, словно вылепленное из
черного воска, и месяц, похежий на кусочек сыра, силуэты бараков, палаток
и деревьев, редкий лес на холмах и ветер. Под ногами все еще была земля,
мир был цел и невредим, жизнь продолжалась, ничего не произошло.
Вдруг рядом возникла чья-то тень: комендант лагеря гитлеровской
молодежи.
"Ты слишком мягок, парень, тверже надо быть, тверже", - услышал Томас
его голос. Комендант говорил это же и тогда, когда ему предстояло сделать
"прыжок мужества". Томас вспомнил, что откос, с которого они прыгали, был
не высок, меньше двух метров, и никто из них при прыжке даже пальца не
вывихнул. Может быть, и сейчас так; может быть, в самом деле нужно
выдержать только одну эту ночь!
Рядом снова появилась тень: Томас, как тогда, во время последнего
построения под знаменем, сказал:
"Наша честь - это верность! Горе тому, кто предаст своих соплеменников!
Тот будет проклят своим народом! Быть немцем-значит быть верным своим
соплеменникам до гробовой доски. В этом наше историческое величие! Поэтому
мы избранный народ, мы хранители верности нибелунгов!"
Потом Томас вместе с товарищами принес присягу знамени, фюреру, чести и
верности. Когда он стал солдатом, он еще раз принял присягу, а сегодня он
сказал: "Убейте меня, если я вас предам!" И что же? Чего он хотел? Куда
шел? Кто он? Разве он не Иуда? Он услышал, как сзади него прошмыгнул
Иозеф. Он не обернулся. "Возьми себя в руки!" - приказал он себе. Он
заставил себя восстановить в памяти все случившееся. Увидел лунный свет,
бледный свет у своих ног, блестящие струйки песка. Он увидел ее, она
лежала у его ног. Он обратился к ней.
"Тебя никто не сможет оживить, никто! - сказал он. - Я не Христос и не
могу тебе сказать: "Встань и иди!" Я признался бы добровольно, пошел бы в
тюрьму, умер бы, да, умер бы, если бы мог этим воскресить тебя. Но я не
могу". Он повторил: "Я не могу! - Ив третий раз сказал: - Я же не могу!"
Томас начал дышать ровнее. Только лунный свет у его ног стал ярче.
"Нужно все спокойно обдумать, - сказал он себе. - Что мне делать? Если я
скажу хоть слово, это будет стоить головы обоим моим товарищам. Девушка от
этого не оживет. Если я ничего не скажу, то два моих товарища, два честных
парня могут уцелеть, об этом тоже нельзя забывать, Так или иначе мертвая