"Франц Фюман. Суд Божий (про войну)" - читать интересную книгу автора

Свободная, непринужденная поза, красивая осанка, волосы отливают
золотом, из-под обшлагов серого мундира видна чистая загорелая кожа-это
сама жизнь, пробившаяся из молчаливой скалы. Как красивы тонкие пальцы,
обхватившие металл ружейной скобы, коричневую шейку приклада, серую
материю ремня! А этот решительный, резко очерченный рот, эти мечтательные
глаза!
Агамемнон подумал о том, что все немецкие солдаты такие же странные,
жестокие и мечтательные.
Жестокие днем, когда они кричат: "Эй ты, грек, идика сюда!" И
мечтательные по ночам, когда они сидят в лунном свете, вслушиваются в шум
прибоя и поют.
Это были странные песни, и Агамемнон любил эти песни, как любил этих
сильных, здоровых и опрятных молодых парней. Глядя на руку радиста, плотно
прижатую к бедру, он вспомнил, как однажды в толчее солдатского кабачка
осмелился прикоснуться к светловолосому богу. Он снова ощутил чувство,
которое испытал тогда, когда ему показалось, будто его рука наткнулась не
на тело, а на упругую сталь; его колени ослабели, рука задрожала. Он
попробовал перехватить взгляд молодого солдата, никогда прежде не
осмеливался он по собственному почину смотреть богам в глаза и всегда
опускал глаза перед ними, но теперь он поднял голову и посмотрел юноше
прямо в глаза и улыбнулся ему.
"Как трусливо молит меня этот грек о пощаде, - подумал А. - Уставился
на меня и трясется от страха, заячья душа". И он увидел, как у грека
задрожали колени и руки, и увидел робкий взгляд этих глаз, и услышал, как
повар проговорил хриплым дрожащим голосом: "Ну... камрады... добрый день",
и он услышал, как голос, которому ответило их молчание, умолк неуверенно,
и подумал, что ему достаточно шевельнуть пальцем и этот человек замертво
упадет к его ногам. "Стоит мне захотеть, - подумал он, - достаточно одной
вспышки моей воли, и он умрет".
Он слегка надавил пальцем на спусковой крючок, но тут же почувствовал
стальное сопротивление курка, и он вдруг подумал: его палец сгибается,
послушный мышцам, которые повинуются сознанию, а есть мышцы, которые не
зависят от сознания, и он стал вспоминать латинские названия разных видов
мышц, но так и не мог их вспомнить. И пока его мозг машинально продолжал
поиски забытых терминов, он думал: "От моей руки зависит нечто большее,
чем его жизнь или смерть! Я могу не только убить его, я могу сделать с ним
все, что мне заблагорассудится, стоит прицелиться чуть выше или чуть ниже!
Я могу лишить его пола, я могу сделать его калекой, слепым или глухим, я
могу превратить его в жалкую развалину, в существо, которое будет валяться
в собственных экскрементах; но я могу и помиловать его, чтобы он мне
прислуживал, и он будет прислуживать мне до конца дней своих. Я могу
подарить ему жизнь, чтобы он каждый день чистил мне сапоги или стирал мое
белье; я могу заставить его, пока я стою на посту, прыгать на одной ноге,
как он прыгал только что, прыгать и хлопать руками просто так, чтобы
позабавить меня, и я заставил бы его скакать, покуда он не грохнется
оземь!"
Но тут его память вдруг подсказала ему латинские слова, но это были не
названия мышц, которые он старался припомнить, это были другие слова,
звучные, гудящие, как металл: "deus, dei" - "бог, боги". Молодой солдат
вздрогнул. "Что это за суд божий? - подумал он. - Какой бог судит вот