"Франц Фюман. Богемия у моря" - читать интересную книгу автора

человека, круглое, с небольшими скулами, курносым носом и поджатыми
губами, на висках-морщины, сбегавшие от уголков глаз к маленьким, чуть
заостренным ушам. Беззлобное и, пожалуй, даже веселое лицо, только взгляд
ее глаз был удивительно пустым. Неподвижные, лишенные блеска глаза глядели
куда-то вдаль, широко раскрытые, они казались невидящими, и это придавало
ее лицу ка"
кое-то призрачное выражение. Но тогда я не задумался над этим, мне
хотелось поскорее пойти к морю, и, распаковывая свои чемоданы, я задавал
обычные для приезжего вопросы, а фрау Трауготт скупо отвечала мне,
удивительно тусклым голосом, под стать ее потухшему взгляду. Я спрашивал,
где смогу обедать, где мне надо зарегистрироваться, ожидается ли хорошая
погода и есть ли другие гости в ее доме, а фрау Трауготт отвечала:
"В-гостинице", отвечала: "У бургомистра", отвечала: "Не знаю", отвечала:
"Нет", и все это тусклым голосом, без всяких жестов. Я продолжал
распаковывать чемоданы, и вдруг в разгар моей работы она тихо
пробормотала, словно повторяя с трудом заученные слова:
- Вам к завтраку подавать три или четыре булочки, сударь?
- А нельзя ли просто черного хлеба? - спросил я, и этот вопрос,
казалось, привел ее в смущение,
некоторое время она стояла молча, потом таким же тусклым голосом
сказала: "Я узнаю", медленно повернулась и безмолвно вышла, закрыв за
собой Дверь.
"Хорошо хоть, она не балаболка", - подумал я и еще подумал, что
когда-нибудь я узнаю причину ее странного поведения. Я подумал также, что
она, судя по говору, нездешняя, потом мысленно одернул себя: я приехал
сюда отдыхать, а не интересоваться чужими судьбами. Быстро разложив свои
вещи, я надел тренировочный костюм и захватил с собой книжку карманного
формата. Мне хотелось подольше побродить по берегу, побродить часа два,
три, а потом посидеть где-нибудь на дюне и почитать книжку, которую я до
сих пор еще не читал, хотя уже много лет тому назад она тенью вторглась в
мою жизнь: это была "Зимняя сказка" Вильяма Шекспира. Засовывая книгу в
карман, я еще раз взглянул в окно: во дворе, окруженная курами, фрау
Трауготт качала воду. Я наблюдал за ее движениями, которые были
удивительно безжизненны, как и ее взгляд и ее голос, она качала воду
однообразными взмахами руки, слегка наклонившись вперед, но корпус ее и
голова оставались неподвижными. Она качала воду, как машина, и, наполнив
два двадцатипятилитровых ведра, потащила их в дом, опять слегка
наклонившись вперед и тяжело ступая. Я выбежал, чтобы помочь ей, встретил
ее в передней и успел только отворить дверь в кухню. Она поставила ведра и
чуть слышно сказала:
"Спасибо, сударь", глядя мимо меня, куда-то в угол.
- Я пойду к морю, фрау Трауготт, - сказал я,
а фрау Трауготт, стоя в кухне, вытирала о передник руки. - Может, я
вернусь поздно, так вы, пожалуйста, не беспокойтесь, - сказал я, а фрау
Трауготт чуть слышно прошептала: "Хорошо, сударь".
Потом она вдруг спохватилась и закрыла дверь.
"Странно, - подумал я, но потом подумал: - А какое мне до этого дело?"
- и побежал вниз по дюне, к морю.
Я шел по берегу, сам не зная куда. Обрыв остался позади. Я шагал по
влажному песку, который пружинил под ногами, грохотали волны, дул ветер,