"Холли Габбер. Мозаичная ловушка" - читать интересную книгу автора

дальше, тем чаще и явственнее проявлялись эти качества его характера, и тем
реже и меньше Саманте хотелось петь и лицедействовать в его присутствии. Эд
был способен обижаться на самые невинные слова, находить в них одному ему
понятные оскорбительные намеки, а потом часами молчать и дуться. Когда по
прошествии этих бесконечных часов он вдруг стряхивал с себя обиду и как ни в
чем не бывало прижимал Саманту к себе, всем своим видом демонстрируя, что
это он проявляет акт доброй воли и первым идет на примирение, она покорно
втекала в его объятия, но на душу намывался невыносимо пакостный, мутящий
чувства осадок, который все более затягивал чистую воду ее любви болотным
илом. Эд, похоже, этого даже не замечал. По ночам он словно заведенный
яростно повторял: "Ты моя! Моя!" И впрессованная в кровать Саманта лепетала
в ответ: "Твоя... Твоя..." Но все это начинало не то чтобы надоедать или
раздражать - скорее смутно беспокоить. Так саднит кожа на ступне, чуть-чуть
натертой новыми туфлями.
Первый раз Саманта сорвалась в середине октября. Утром, готовя себе
завтрак, она полезла в один из подвесных кухонных шкафчиков за сырорезкой,
но никак не могла до нее дотянуться: похоже, в эти шкафы мог заглянуть
только великан Эд. Встав на цыпочки и запрокинув голову, она долго вслепую
рылась на полке. Наконец нащупала вожделенную стальную ручку, потянула на
себя, что-то зацепила, и ей прямо в лицо полетел массивный гриль, в котором
Эд любил жарить мясо, а она хлеб. Этот гриль кто-то из них по непонятным
причинам запихал чуть не под потолок. Саманта завопила, но, будучи истинной
женщиной, не стала выпускать из рук найденную сырорезку и не успела прикрыть
голову: гриль треснул ее так, что в глазах потемнело. Подвывая от ужаса и
боли, Саманта устремилась на второй этаж, в ванную, запоздало прижимая к
лицу ладони. Там она посмотрела на себя в зеркало и издала еще более
тоскливый и отчаянный вой: слезящийся, полуослепший правый глаз бугристо
заплыл роскошной синевой с густо-лиловым оттенком.
Вечером появился Эд - веселый, бодрый, в самом беззаботном настроении.
Едва он взглянул на Саманту, всю его веселость точно рукой сняло: его
изумленные глаза расширились ровно настолько, насколько сузился ее
многострадальный правый глаз.
- Что это?! - спросил он таким тоном, словно обнаружил в собственной
постели дохлого скунса.
Саманта пустилась в многословные объяснения, но история о коварстве
объединивших усилия гриля и сырорезки не произвела на Эда должного
впечатления и не разжалобила. Он выслушал ее, издевательски кивая головой, а
потом, как-то неестественно скривив рот, сказал:
- Не рассказывай мне сказки! Гриль стоит внизу, рядом с духовым шкафом,
я сам его туда ставил.
- Он стоял наверху!
- Ну да, у него выросли крылья, и он взлетел! Я ставил его внизу, рядом
с духовым шкафом. А последний раз им пользовалась ты. Это ведь ты говоришь,
что не можешь разжевывать хлебные корки, суешь свежие батоны в чертов гриль
и превращаешь их в какие-то грязные подошвы! А мне приходится грызть
обугленные сухари с тобой за компанию.
- Тебя никто не заставляет их есть... Это ты, Эд, поставил гриль
наверх! Я бы просто не дотянулась! Ты его туда поставил! А я чуть не
ослепла!
- Только уж я в этом не виноват. И сдается мне, гриль тоже. Ох, какой