"Ксения Габриэли. Анжелика и московский звездочет ("Анжелика") " - читать интересную книгу автора

спустился с крыльца, ведя пленницу за руку, и подошел совсем близко к тетке
Трины.
- Ну, Леена, посмотри на нее! Ты знаешь ее? Я снова спрашиваю тебя, ты
знаешь ее?
Леена отрицательно замотала головой. - Скажи, - потребовал
Константин, - скажи громко, знаешь ли ты эту девушку?
- Нет, - громко и напряженно произнесла Леена.
Константин схватил девушку за руку и принудил ее коснуться пальцами
щеки Леены. Женщина задрожала. Константин вел девушку за руку и заставлял ее
касаться кистей рук, а также и щек собравшихся мужиков. Одни отшатывались,
другие охотно подставляли свои ладони и лица. Обойдя почти всех, Константин
и девушка вернулись на крыльцо.
- Теперь вы убедились, - начал Константин, - теперь вы убедились в том,
что перед вами живой человек? Отвечайте!
Раздались возгласы нестройные:
- Да...
- Да...
- Да...
- Человек...
- Возвращайтесь в свои дома, - повторил Константин. - Те, которые не
вернутся, будут подвергнуты штрафу и посажены в тюрьму. Итак, вы
возвращаетесь?
И снова зазвучало нестройное:
- Да...
- Да...
- Да...
- То-то! - произнес Константин удовлетворенно.

***

Девушка сидела в кабинете Константина. Она расположилась в простых
креслах, обитых дешевой материей. Для нее уже принесли обычную одежду
русских простолюдинок: сарафан и блузку, а также чулки и плетеную из лыка
обувь. Она умылась на скорую руку и теперь заплетала длинную русую косу.
Константин снова убедился в ее необыкновенной красоте. Но лицо ее было
грустным и утомленным.
Константин приказал слуге раскурить трубку. Илюха исполнил приказание,
не смея глядеть на таинственную незнакомку. Он знал, что барин может быть
очень суровым, даже и жестоким!
- Ты будешь пить кофе? - спросил, усаживаясь на канапе, Константин. Он
взял свою голландскую трубку, устраиваясь поудобнее.
- Да, - ответила девушка.
Константин приказал подать горячий кофе, нарезанный хлеб и чухонское
масло...
- И топленые сливки, поскорее!..
Оставшись наедине с красавицей, Константин безмолвно разглядывал ее. В
этой безупречной, совершенной красоте действительно чувствовалось нечто
странное. Сколько же ей могло быть лет? Пожалуй, лет восемнадцать. Нет, не
более. И при этом такая совершенная, такая точеная красота. Нет, она не
может быть москвичкой! Если бы она жила в Москве, о ней обязательно ходили