"Мариус Габриэль. Первородный грех. Книга вторая" - читать интересную книгу автора

котором она когда-то жила, сейчас встает солнце? Впрочем, ей больше по душе
были вечерние сумерки. Или даже ночь. Как странно и глупо, что ее волновали
подобные вещи! Но она почему-то все равно думала о них.
Часов у нее не было. И она уже потеряла счет завтракам, обедам и
ужинам, потому что почти ничего не могла есть. Да еще столько часов кануло в
кромешном забытьи ее болезни, которая к тому же стерла, как ей казалось,
целые участки ее сознания.
Приступы ломки налетали, как ураган, в течение нескольких часов подряд
терзая ее измученное тело, а затем постепенно ослабевали. Она была подобна
одиноко стоящему деревцу, у которого злые ветры оборвали все листья, и
страшно жалела себя, оплакивая свою загубленную жизнь.
Она надеялась, что умрет, но не умерла. Надеялась, что сойдет с ума, но
и этого не случилось. Пока. Она продолжала жить. Истощенная, превратившаяся
в скелет, этим утром она все еще продолжала жить.
После того как ее стошнило, она почувствовала себя немного легче.
Ураган, казалось, пронесся и теперь бушевал где-то вдали, не причиняя ей
вреда.
Она открыла глаза и взглянула на свои тоненькие руки. От браслетов
наручников на серой коже образовались припухшие рубцы. На предплечьях четко
вырисовывались обтягивающие кости мышцы. Очевидно, в этой душной дыре она
сильно потеряла в весе.
До Лос-Анджелеса было очень и очень далеко. Их поездка тянулась
бесконечно долго. Часов двенадцать. Может быть, восемнадцать. А может, и все
двадцать.
Когда он вошел в кухню и направил ей в грудь винтовку М-16, она сначала
подумала, что у нее начались глюки. Затем почувствовала, как тревожно
забилось сердце, и брякнула первое, что пришло ей на ум:
- Эй, как ты сюда попал?
Это был дурацкий вопрос. Войти в дом было проще простого, так как
Мигель уехал в Мехико со своей шлюшкой. В присутствии старика она всегда
чувствовала себя в полной безопасности, даже в последнее время, когда он
стал совсем седым.
Расположенный рядом с виллой домик для прислуги тоже пустовал:
садовника и его жену Мигель выгнал, а замену еще не подыскал.
Вообще ранчо имело весьма заброшенный вид. Сад зарос. Почти нигде не
горел свет. Даже автоматические ворота, оборудованные электронной системой
наблюдения, были отключены, ибо в отсутствие Мигеля управлять установленной
на них вращающейся телекамерой все равно было некому. И она находилась здесь
в полном одиночестве, готовясь вколоть себе очередную дозу, на этот раз
двойную, чтобы отрубиться до утра.
Тогда-то и вошел похититель.
Он был неузнаваем: снизу лицо закрывала щетина короткой неухоженной
бороды, сверху на лоб падали давно нечесаные космы, а открытые участки лица
были разрисованы черными и зелеными полосами камуфляжной краски. И лишь в
черных глазах горел беспощадный, дикий огонь. Он весь казался натянутым, как
тетива лука. Охваченная слепым ужасом, она в какое-то мгновение подумала,
что он действительно выстрелит и разнесет ее тело в клочья.
Вскочив, она выставила перед собой руки, словно надеясь таким образом
защититься от пуль.
Удар приклада пришелся ей в плечо и, сбив с ног, заставил распластаться