"Мариус Габриэль. Первородный грех. Книга вторая" - читать интересную книгу автора

жару и уединенность пустыни, ее непорочность и чистоту. Любил свое парящее
над Тусоном жилище. Здесь были его дом, его сад, его пристанище. Его славная
крепость.
Джоул подумал о девушке, запертой в прохладном мраке подвала. Если бы
он решил вытащить ее сюда, она бы, наверное, не выдержала такого пекла со
своей болезненно бледной кожей и огромными, отвыкшими от дневного света
глазами. Она была созданием тьмы.
Джоул облокотился на деревянные перила. Когда он похитил эту девчонку,
на него нахлынул целый сонм чувств, казалось, давно умерших в нем: восторга,
свершающегося возмездия, близкой расплаты за пережитые им унижения. И вот
теперь из-за ее болезни все могло пойти насмарку.
Необходимо было срочно выправить ситуацию.
Он внимательнейшим образом следил за калифорнийской прессой. На то, что
Мерседес или Доминик ван Бюрен обратились в полицию, нигде не было и намека.
Это радовало, хотя Джоул не слишком опасался полиции: невозможно было
даже представить, что следы девушки могли привести в его уединенный дом,
стоящий в пустыне за сотни миль от Лос-Анджелеса. Почти ничто не связывало
его с этим преступлением. Однако огласка и широкое полицейское расследование
несколько затруднили бы выполнение задуманного плана, и он очень надеялся,
что родители Иден будут продолжать хранить молчание.
Разумеется, вполне вероятно, что в Лос-Анджелесе на местном, так
сказать, уровне уже начались какие-то поиски пропавшей девушки. Но это его
не трогало. Иден ван Бюрен окажется всего лишь одной из десятков девушек,
исчезнувших в Лос-Анджелесе за это лето.
Обойдя дом, Джоул направился к сараю. Солнце ударило его по плечам, как
старый, добрый приятель. Прищурившись, он засмотрелся на кобальтовую синь
неба. До самого горизонта - ни облачка. В мерцающем над землей раскаленном
воздухе, казалось, плавно покачивались кактусы сагуаро.
Он вошел в прохладу сарая и остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к
полумраку. В глубине помещения возле пилы для распиливания камней, которую
он приобрел в Финиксе в магазине уцененных товаров, были аккуратно сложены
холсты и стопки каменных блоков. На скамейках ровными рядами лежали
инструменты. Кругом стояли его творения, некоторые - еще не завершенные.
На специальной подставке, накрытый куском брезента, покоился барельеф,
над которым Джоул сейчас работал. Он сбросил брезент на пол. На широкой
плоской плите на фоне скалистых гор были изображены отара овец и женщина из
племени навахо, держащая в руках ягненка. Это был довольно-таки избитый
сюжет, весьма характерный для произведений западноамериканского китча,
сходства с которым Джоул всегда старался избегать в своем творчестве, но в
данном случае ему удалось вдохнуть в него нечто особенное, какую-то
неподдельность, какую-то трогательную нежность.
Взор женщины-индианки устремлен в небо, словно она готовится принести
своего ягненка в жертву. Ее поза выражает душевное волнение, надежду и, быть
может, даже страх.
Эскизы для этой работы Джоул делал с натуры. Вообще-то он предпочел бы,
чтобы ему позировала одна девушка, работавшая продавщицей в магазине в
Тусоне, но слишком уж рискованно было приводить сюда кого бы то ни было
постороннего, кто мог бы заподозрить что-то неладное. Среди знакомых Джоул
слыл отшельником, не любившим непрошеных гостей, художником-одиночкой. Он
знал, что за глаза многие считали, что он "с прибабахом" и, когда Джоул