"Наталья Гайдамака. Пленница (Сборник "Феми-фан")" - читать интересную книгу автора

и впервые за весь долгий путь он тронул коня хлыстом. Что-то словно
толкнуло его: опасность!
Его беспокойство передалось коню, и тот яростно рванулся вперед. Но
погоня настигала их, заворачивала, окружала... И вот уже пал под ним
верный конь, убитый метко пущенной стрелой, и Ниваро мчится сломя голову,
дрожа и задыхаясь от быстрого бега, сердце гулко стучит о ребра, жжет в
горле, ноги подкашиваются... И рядом с ним возникают другие люди, они тоже
спасаются от врага, а сзади, подгоняя их, стучат мечи и падают копья, и
валятся на землю его соплеменники-вастийцы, потому что он сейчас - один из
них... На бегу он замечает женщину, пытающуюся поднять с земли раненого
старика. Да это же Иана! Он хочет броситься к ней, но бегущие разделяют
их, и он теряет Иану из виду. И вот их догоняют, их хватают и вяжут, и
ведут гурьбою, подталкивая копьями, точно скот, прочь от родного леса, не
защитившего их на этот раз, туда, где, восседая на коне, возвышается над
толпой пленников человек в алом, расшитом золотом плаще. Сейчас он
обернется, и станет видно его лицо. У Ниваро сжимается сердце. Что же он
так долго не оборачивается?..


- Подойди ближе, Иана из Вастии. Сын мой и наследник здоров. Он стал
так же ловок и быстр, как был до беды, что с ним стряслась. Больше он не
нуждается в твоей опеке.
- И теперь я могу возвратиться домой?
- Зачем тебе дальняя Вастия, глухой и убогий край? Ты неразумно
поступишь, если вернешься туда. Я не просто сделал тебя свободной. Я хочу
возвысить тебя, вастийка. В почете и богатстве ты заживешь в моей столице.
Все мои приближенные, самые знатные люди державы будут обращаться к тебе
за помощью...
Горькая усмешка тронула губы Ианы.
- Предвидела я, что так будет, потому что умею читать в душах людских и
судьбу узнавать. Ты снял с меня рабскую цепь, но хочешь опутать множеством
незримых цепей. Что мне богатство и что мне почет? Милости мне твои не
нужны. Велика твоя власть, но не безгранична. Ты можешь здесь меня
удержать, но служить тебе я не стану. Не принудишь меня врачевать твоих
воинов и вельмож - тех, кто вверг мой народ в неволю.
- Безрассудная женщина, гордыня твоя непомерна! Твои же собственные
поступки противоречат этим необдуманным словам. Ведь спасла же ты сына
своего врага! Отчего же ты не дала ему умереть? Это была бы достойная
месть!
- Для меня он был не сыном врага, а истерзанным болью детенышем. Месть
же моя совершилась. Ждешь ты, что сын твой на смену тебе придет и дело
твое продолжит. Душу и тело закаляешь ему, чтоб был он, как ты, вынослив и
смел, чтоб был он, как ты, непреклонен и тверд, чтоб жалости он не ведал,
как ты, и глух был к чужим страданьям. Всю доброту, что в наследство
оставила мать, из сердца сына изгнать вы готовы. Но я не только тело его
исцелила. Я дала ему то, чего никто из вас дать бы не мог. И когда-нибудь
он вспомнит об этом, и дрогнет сердце его, и задержится готовый опуститься
меч, и тем будет спасена не одна человеческая жизнь, которая не имеет цены
в державе твоей. Он не будет жить по твоим жестоким и неправедным законам,
он, быть может, их изменит, потому что не бездушным завоевателем войдет в