"Сергей Гайдуков. Не спеши умирать в одиночку ("Саша Хохлов" #01) " - читать интересную книгу автора

очень волновала в эти мгновения судьба купленных только что сигарет.
Приличное объяснение (придуманное мною позже) гласило, что меня заботила
судьба последней - а потому приобретшей особое значение - покупки Георгия
Эдуардовича. Неприличное объяснение (более правдивое) заключалось в том, что
я не знал, что теперь делать.
Рядом на тротуаре стояли человек пять и с любопытством таращились на
продырявленную машину, на мертвого Георгия Эдуардовича и на меня. Вероятно,
я должен был решительно отогнать их как можно дальше от места преступления,
но вместо этого мне хотелось спросить у них: что же обычно делают в таких
случаях? Я уже было раскрыл рот, но тут мое внимание привлек шестой зритель,
сухонький старичок с абсолютно голым и гладким на вид черепом. Он -
старичок, а не череп - аж подпрыгивал на месте от возбуждения, что-то
непонятное выкрикивал и куда-то тыкал тонким желтым пальцем. Я проследил за
направлением этого пальца и увидел синюю детскую коляску. Она медленно
катилась через проспект, на противоположную его сторону, чудом еще не
столкнувшись ни с одной из проносившихся взад-вперед машин. Мое воображение
тут же нарисовало картину испугавшейся стрельбы и падающей в обморок
излишне, впечатлительной мамаши, которая выпускает из рук коляску, та
скатывается на проезжую часть и едет по инерции дальше, грозя привезти
ребенка прямиком под колеса озверевшего автотранспорта. Тут все было ясно,
тут я сразу сообразил, что надо делать.
Я виновато посмотрел на Георгия Эдуардовича и припустился за катящейся
коляской, вынужденно проявляя изворотливость и быстроту реакции, чтобы
самому не оказаться намотанным на покрышки. Коляску я настиг в тот момент,
когда ее колеса ударились о бордюрный камень противоположной стороны
проспекта. Я поспешно ухватился за ручку, рывком перетащил коляску через
бордюр на тротуар и приготовился успокаивать разволновавшегося ребенка, но
тут до меня дошло, что никакого ребенка в коляске нет. Там не было ничего,
хотя бы отдаленно напоминавшего ребенка. Зато там был автомат Калашникова,
еще теплый после стрельбы.
У меня опустились руки. Я обошел коляску и увидел отверстие размером с
кулак в синем колясочном колпаке, который почему-то был поднят, хотя дождя,
снега, града и прочих атмосферных явлений сегодня не наблюдалось.
- Черт, - сказал я, двинув ногой по тормозу коляски. Та вздрогнула и
застыла на месте. - Сука! - сказал я ей и услышал в своем голосе отчаяние.
От отчаяния я стал соображать чуть быстрее, меня перестало клинить на
мертвом Георгии Эдуардовиче, и я задал себе давно назревший вопрос - а где
же эта блядская мама, выгуливавшая столь чудного киндера?! Я снова побежал,
чувствуя, как душит меня галстук и как мой новый костюм вот-вот затрещит по
швам. Все-таки приличный вид это одно, а удобство при беге - совсем другое.
Я бы объяснил это Георгию Эдуардовичу, если бы он внезапно не дал дуба. Он
производил впечатление толкового мужика, он бы понял, что галстук при моей
работе - не главное.
А сейчас, исходя потом и злостью, я подбежал к тому энергичному
старичку, который, впрочем, уже напрыгался и теперь лишь бормотал нечто
непонятное.
- Отец, - я взял его за плечи и слегка встряхнул. - Где эта сука?
Мне неожиданно ответил целый хор голосов. Они тут все знали, где эта
сука. Эрудиты, ТэЭм!
Я посмотрел туда, куда мне советовала посмотреть группа экспертов с