"Галина Алексеевна Галахова. Рыцари без страха, но не без упрека (Весёлая повесть с похищением) " - читать интересную книгу автора

- А можно, я с вами тоже ЗАСЛУЖЕННЫЙ буду?
- Будь! - фыркнул Вася. - Будешь ЗАСЛУЖЕННЫЙ ОСТОЛОП!
- Кто? - удивлённо переспросил Геошка, держась за перила и
перепрыгивая на одной ноге со ступеньки на ступеньку вверх, потом вниз и
опять возвращаясь на ступеньку, где все они вчетвером стояли.
Звонок оборвал их разговор. Новые Геошкины знакомые тут же
испарились, а сам Геошка помчался вниз за тапкой. Пока бегал, совсем
опоздал. Пришлось с замирающим сердцем стучаться в класс, как учила
Клавдия Львовна. До сих пор никому из них ещё не понадобилось это
<тук-тук, можно войти?>. И зачем только оно ему понадобилось?!
- Войдите, - сказала учительница. - Кто это, интересно, у нас первым
опоздал и почему?
- Это я, - сказал Геошка, испуганно заглядывая в класс и осторожно
прикрывая за собой дверь, чтобы она не грохнула. - ЗАСЛУЖЕННЫЙ ОСТОЛОБ!
- Кто? - не поняла Клавдия Львовна. - Что?
- Я на перемене подружился с большими мальчишками. И ЛОБ у меня от
радости ОСТОЛБЕНЕЛ. Вот потому и опоздал. А ещё тапка у меня вниз
свалилась. Я искать её бегал, - всё как есть чистосердечно объяснил
Геошка, стараясь пересилить свой смех, который так и рвался наружу.


ПРОСТОРЕДКОСТНОЕ ВРУНСТВО
(Рассказ Коли)

- Напротив нашего класса в первом <а> учился Верблюжонов. Все
мальчишки из его класса звали его Верблюдкин, Верблюдик, Верб. Как-то я
одевался в раздевалке, а он взял и нарочно наступил на моё пальто. Я ему
говорю: <Слезь!> Не слезает. Я пальто дёрнул - он свалился. Я хотел надеть
пальто - он опять на него встал. Я ему по-хорошему говорю: <Верблюдкин,
слезь!> А он как плюнет в меня. Я тогда ещё не знал, что не Верблюдкин он,
а Верблюжонов. Потом всегда он, как увидит меня, давай плеваться. Нарочно
перебежит дорогу, спрячется где-нибудь и... Долго я терпел. Целый день. А
потом надоело мне это. Подрались мы. А в перемену на меня толпа из первого
<а> накатилась. Еле вырвался. Созвал наших: Геошку, Пантю, Алика и ещё
Борю Бобрикова. Пантя драться не хотел. Говорит: <Клавдия Львовна не
разрешает нам драться. Мы должны у неё без кулаков расти, с одной головой.
Давайте, - говорит Пантя, - кулаки за спину спрячем и пойдём к первому <а>
договариваться>. Пошли договариваться. Пришли, а тут как выпрыгнет из
дверей Верб и как закричит: <Ребя, ау! Эти чучелы пришли меня
колошматить!> Не успели мы сказать, что не колошматить, а договариваться,
как навалились на нас все мальчишки из первого <а>. Кто-то из девочек
побежал за их учительницей, а кто-то за нашей. Мы сразу расцепились, когда
пришла Клавдия Львовна и увела нас, исколошмаченных, в класс. Усадила и
разбираться стала. А мы не виноваты. Мы не хотели на кулаках!
Договариваться пришли, чтоб Верб, то есть Верблюжонов не плевался
верблюдом. Клавдия Львовна серьёзно поговорила с нами, их учительница -
серьёзно с ними. Всё! Решили больше никогда не драться. Мы больше в школе
с ними почти и не дрались, с первым <а>. А зато Верб всё равно исподтишка
плевался и всегда убегал. <Ты докажи, докажи, - говорит, - что я
плевался!> Неисправимый верблюд был, житья от него не было. Ещё и