"Галина Галахова. Кеворка-небожитель" - читать интересную книгу автора

действительно вся грудь в татуировке и слуховой аппарат с проводами есть.
Сусанна на днях, я тоже тогда шел с работы, рассказывала бабкам, что Раплет
после тюрьмы почти совсем оглох. В молодости подрался по пьянке и человека
убил - так что смотри у меня, никогда не дерись и не пей, а то будешь, как
Раплет!
И отец Аленьки потащил упирающегося Аленьку домой.
Мы остались вчетвером: Кеворка чуть не плакал, Витя смотрел на небо
близорукими глазами, Кима гладила задремавшую Чапу, а Наташа рисовала на
песке пузатые треугольники и пьяные зигзаги: шофер того грузовика, который
мчался по скользкой дороге, был пьяный.

МЫ ВСЕ ВМЕСТЕ

Мы все вместе ходили в один и тот же детский сад, а теперь "отломились
от него одним куском для школы". Так Кеворка сказал. А еще с нами была
Витина собака Чапа. Чапа в детский сад не ходила, она бегала с той стороны
забора и ждала, зарывая голову в прошлогодние листья, когда Витя к ней
вернется. И он каждый раз возвращался.
И вот наступила поздняя весна или раннее лето - не поймешь. Так Кеворка
сказал. Играли, как всегда, в песочнице - вольные мы птицы, забывшие про
запрет, точнее, в него не поверившие. Кеворка продолжал пугать нас страшными
своими сказками, но мы в ответ только смеялись, потому что знали правду: с
нами ничего плохого не может случиться, мы у себя дома. Сидели мы каждый на
своей стороне, все, кроме Аленьки: ему стороны сегодня не хватило, и он
"водил", старался столкнуть с деревянного поребрика Киму - такая была у него
игра, он всегда нарушал все правила.
Чапа лежала внутри квадрата на песке. Морда у нее спала, а глаза иногда
открывались, когда Витя говорил.
А Витя говорил:
- Бабушка написала мне последнее предупреждение, потому что я "не
понимаю устного человеческого языка, приходится теперь заниматься писанием",
в дом обещала не впускать, потому что ей "надоела эта собака, из-за которой
столько грязи". А я и сам теперь домой не пойду!
И мы знали, что именно так оно и будет. Сам Витя теперь домой ни по чем
не пойдет, а вот как позовут с девятого этажа: "Виктор, домой,
немедленно!" - так и побежит и даже попрощаться с нами забудет.
Аленька все-таки столкнул Киму и занял ее место.
Кима водила тихо, вроде бы и не водила совсем. Стояла и смотрела по
сторонам, на небо, на деревья. Она у нас была тихая от своего счастья. Ей
всегда было хорошо и ни разу плохо.
В этот день мы играли как-то вяло и все больше молчали. Кима
наклонилась к собаке. Чапа подняла лохматую голову и положила голову на
Кимину ладонь. Сегодня даже собака была невеселая, будто чувствовала, что
последнее предупреждение наступило.
Чапа открыла глаза и снова закрыла глаза. И была она живая, ах, какая
живая! Шерсть на ней лоснилась и ходила, как трава под ветром. На Чапу не
дул ветер. Это у нее изнутри дуло и называлось дыханием. Так Кеворка сказал.
Нещадно пекло, припекало яркое весеннее солнце. Было непривычно тихо.
Вокруг - ни души. Все старушки, и даже Сусанна, расползлись от непривычной
жары по домам. За нами из окна наблюдала Витина бабушка, то есть она изредка