"Мария Галина. "Мы" и "Они" (Фантастическая биология - стандартная и нестандартная)" - читать интересную книгу автора

переливаетесь в страшный мешок - в это чудовище.
Ужасно быть съеденным заживо, но есть нечто еще более неописуемое -
быть заживо выпитым!"
Вот такая жуткая история, не имеющая, впрочем, ничего общего с
действительностью. А теперь давайте вспомним, сколько раз фигурировали в
научно-фантастических произведениях малоприятные осьминоги. Ну, конечно, в
подводной эпопее Жюля Верна, где на "Наутилус" напали полчища спрутов
(вероятнее всего, все же не осьминогов, а гигантских кальмаров). Но ведь и
век спустя у Аскольда Якубовского в рассказе "Мефисто" (1972) и у Сергея
Павлова в повести "Океанавты" (1968) спруты выступили в своей традиционной
жуткой роли. Последние два автора прекрасно знали, что осьминоги в общем-то
безвредны. Но оба не могли устоять перед образом "подводного кошмара".
Кстати, у обоих этих авторов осьминоги не просто тупые животные - и Павлов,
и Якубовский "подсадили" в тело осьминога человеческий интеллект. Что вновь
возвращает нас к идее о могучем разуме в нечеловеческом теле. Кстати, сами
по себе осьминоги обладают довольно сложными рефлексами, но, видимо,
недостаточно сложными, чтобы как следует напугать читателя.
Наши предки - приматы инстинктивно боятся и ненавидят змей и пауков (в
Африке, на прародине человека пауки ядовиты). А значит, и для нас эти
создания будут инстинктивно неприятны и омерзительны. Вот отсюда и берут
свое начало и люди-змеи Роберта Говарда, и все многочисленные рептильные и
паукообразные инопланетяне, омерзительные и снаружи и внутри, в том числе и
толкиновские Унголиат и Шелоб. Кстати, наружное пищеварение, столь
драматично приписанное Виктором Гюго спрутам, характерно, как раз для
пауков - Гюго в своей ненависти к головоногим неосознанно создал
омерзительнейший, типично инопланетный гибрид спрута и паука...
Вторая неотразимая уэллсовская модель - насекомоподобные селениты из
"Первых людей на луне" (1901) сотворены по образу и подобию общественных
насекомых; четкое разделение по биологическим функциям и пренебрежение к
жизни индивида ради блага рода...
Нам эти насекомые непонятны и малоприятны, поскольку ученые до сих пор
не уверены, обладают ли отдельные особи столь сложных сообществ собственной
индивидуальностью. Уж слишком эта модель напоминает "мечту диктатора", идеал
любого тоталитарного режима, где каждый знает свое место и не мыслит себя
вне общества.
Поэтому общественным насекомым достается от фантастов именно "в таком
вот аксепте" - Теренс Уайт в "Короле былого и грядущего" на примере
муравейника демонстрирует юному королю Артуру (а заодно и читателю)
"нежелательную" модель государства. Часто принцип улья и муравейника
фантасты применяют в сугубо "человеческих" антиутопиях, когда речь идет о
генетически модифицированных расах людей - в феминистской антиутопии
"Бесконечный момент" Джона Уиндема (1961) и просто антиутопии "Погоня за
хвостом" Александра Громова (2002). Результат во всех случаях получается
малоутешительным - индивидуальность и "закон улья" несовместимы. Кстати, у
Громова генетически модифицированный "муравейный" человек предает свою расу,
как только в нем просыпается хоть что-то индивидуальное, человеческое...
Насекомоподобные инопланетяне - "жукеры" - великолепные враги.
Во-первых, они лишены индивидуальности, и истребление их не вызывает ни у
героев, ни у читателей, угрызения совести. Впрочем, иногда угрызения совести
у людей все же просыпаются - как в "Игре Эндера" Орсона Скотта Карда (1975),