"Наталья Галкина. Не верь глазам своим" - читать интересную книгу автора

кафетерия. Под голубым тентом дождался я выхода из аквариумного мини-холла
счастливого обладателя билета на неведомый маршрут, допил фанту, докурил и
пошел к клерку, стараясь появиться достаточно шумно и заявить о себе с
порога. Во мне всегда наблюдалось то ли актерство, то ли нахальство;
подружка моя милосердно называла это артистизмом и авантюризмом; с интересом
наблюдая со стороны дремлющего или притаившегося во мне афериста, я
потребовал путевку на маршрут "Прото". И, разумеется, ее получил.
В шесть утра мы - группа экскурсантов, довольно-таки разношерстная -
загрузились в многоместный старомодный мобиль типа автобуса и поехали. Рядом
со мной сидел скучающий плейбой в наушниках, наслаждавшийся неведомой
музыкой и грызший леденцы. Дорога притомила меня, мелькали зеленые холмы и
просыпавшиеся деревушки, и я задремал. Когда я проснулся, пассажиры,
переговариваясь, уже пялились в окна. Экскурсовода почему-то не было.
Глянул в окно и я.
Престранный городишко окружал нас.
Островерхие крыши с флюгерами. Крестовины, квадраты с диагоналями -
остовы крепей - на стенах домов; вроде бы, в истории архитектуры это
именовалось "фархверковые постройки", я тогда поленился зарисовать их в
лекционный конспект.
По улицам бродили люди в театральных костюмах. Лица у них были
озабоченные. Нас они то ли не замечали, то ли старались не замечать. Видны
они были прекрасно, но словно бы легкая дымка окутывала их. Впечатление было
такое, что мы затесались на съемки очередного голографического боевика из
древних времен. Полуголодные третьеразрядные актеришки, с плохо
подгримированными лицами, изображали стражников и поселян.
Плейбой рядом со мной опустил оконное стекло. Звук был несколько
приглушен. Говорили на диалекте, старомодном и гортанном.
Собаки исправно лаяли, петухи голосили. Из кузницы доносился звон,
слышался вдалеке и звон колокола. То там, то сям над домами вздымались к
голубым небесам аффектированные черные дымы. Я полез было за фотоаппаратом,
но сперва у меня заело молнию на сумке, а затем глазастый шофер крикнул мне
в микрофон, что снимать на маршруте запрещено.
На маленькой мощенной булыжником площаденке стояла молчаливая массовка. В
центре массовки, на возвышении, к столбу привязан был человек, и груду
хвороста под ним уже подожгли. Очевидно, изображалось сожжение
инакомыслящего. Когда мы проехали массовку, до нас донеслись глухие крики
сжигаемого. Похоже, актер он был тоже неважный; но всем известно, всем и
каждому, что в этих супербоевиках испокон веку снимается всякий сброд,
кормящийся, за неимением лучшего применения своим сомнительным способностям,
при масс-медиа - жить-то надо.
Истинным искусством для посвященных тут и не пахло. Скучные ужасы под
стать дурному вкусу притомившейся публики. Раскрашено. Скомпоновано.
Текстовочка присобачена. Вон стражники кого-то волокут. В зубы дали.
Довольно-таки лениво врезали. Провинциальное кино с парой гуманистических
идеек, всего-то и навсего. С претензией на широту охвата и глобальность
проблем.
И тут произошла небольшая странность. Некая накладочка. На обочину
выскочил обросший босоногий оборванец, художественные лохмотья его
развевались; на груди висели цепи, дощечки, гирьки, ключи, кованый засов -
вериги, что ли?