"Наталья Галкина. Табернакль" - читать интересную книгу автора

приютом, бывшим на памяти моей розово-красным, подобно многим петербургским
зданиям Петербурга девятнадцатого века (мне, когда я была его сотрудницей,
напоминал он по цвету то дворец Белосельских-Белозерских, то Инженерный
замок), выцвел, стал белесо-розовым или полинявшим желтым, обесцветился
начисто, то ли его давно не ремонтировали, то ли загрунтовали, а красить
раздумали. Только мелькнувший на мгновение в окне маршрутки кирпичный домик
без-окон-без-дверей во дворе за деревьями был темно-ал, как прежде.
Уже отмаячил в створе проспекта Сампсониевский собор, наш малый автобус
выбрался на набережную, а у меня все плескалось на глазном дне изображение
дома, бывшего для меня, да и для многих, пропастью, перевалом, метафорой тех
самых "многих знаний", порождающих "многая печали".
Пробке на набережной, казалось, не будет конца, волнение, подавляемая
спешка, сознание личной незадачливости и невезучести томили меня, я достала
купленную на вокзале книгу, в которой ожидало меня послание в виде
фотографии резного ящичка-часовенки неопределимого масштаба. На обороте
карандашом было написано: "Табернакль".

Глава вторая

Жаба подколодная. - Появление Орлова. - "Сделайте эскизы". - Дизайнер
падает в обморок. - Безрукие, однорукие, "электрики" и "транспортники". -
"Отчего рождаются такие дети?" - Петя, Паша, Хасан и Жанбырбай.
К вечеру, когда схлынули, готовясь ко сну, дневные заботы, набрала я
номер Германа Орлова, но никто не брал трубку, должно быть, съехали за город
до осени в свою любимую дальнюю избушку, где под крыльцом жила-была
подколодная жаба, познакомившая их год назад со своим жабенком; жабу Орловы
поили молоком, она признавала их и дите вывела на показ не без гордости.
К моменту появления в рыже-алом институте Орлова я провела там года
полтора.
- Я ваш новый дизайнер.
Он стоял на пороге, высокий, лохматый, большерукий, с широко открытыми
удивленными глазами.
- Прошу любить и жаловать, - сказал начальник группы, выходя в
ослепительно-белом халате из своего закутка за шкафом; в руках держал он
гламурную розовую пластмассовую женскую кисть, на которую натягивал
кружевную ажурную женскую перчаточку, - это Герман Иванович Орлов, его из
Мухинского к нам распределили. Вашего полку прибыло, Наталья Васильевна.
- Нашего прибыло, - отвечала я, - он ведь Орлов, а я Сорокина.
- Ну и флиген зи, битте, - сказала, улыбаясь, Прекрасная Фламандка,
появляясь из соседней комнатушки.
- Насколько вы лучше, Евгения Петровна, когда улыбаетесь, чем когда
ворчите. Заберите новенького, покажите ему все, пусть ознакомится.
- Пойдемте, - молвила Фламандка, - сначала проведу вас по институту,
потом сходим через двор в клинику.
Он послушно пошел за нею, точно овечка, а когда вернулись они через
полчаса, лица на нем не было.
- Ознакомились? - спросил начальник группы.
На сей раз доставал он из формы розовый женский указательный палец
правой руки.
- Какие тут больные дети...- пробормотал Орлов. - И сколько их... Я не