"Владимир Галкин. Седой медведь" - читать интересную книгу автора

самого глаза круглые, нос крючком. Парень и спросил:
- Из-зa палки простой пошто бежал так? Посошков сколь хошь из любой
ёлки вырезать можно.
Только сказал, посошок, будто чугунный, из рук вывалился, в воду
плюхнулся. Глядит Лукьян, а это бревно у ног плавает.
- Ай да посошок! - удивился, приподнял бревно за один конец. - Тяжёлое!
А старик на парня глянул, да и говорит:
- Ты ведь мне лапу давеча перевязывал. Долг платежом красен - бери-ка
его себе.
И до бревна дотронулся. Оно опять в посошок превратилось. Парень на
старика глазами заморгал, спросить хотел - кто, мол, такой, но тут
почувствовал - зуб на зуб не попадает, в воде остыл шибко. Старик это
заметил, по плечу парня посошком стукнул легонько и сам пропал, только, где
стоял, коряга осталась, а к ней посошок прислонённый. Оглядел парень себя -
стоит сухохонек, в воде будто не был. Взял посошок и побрел по берегу брод
искать. Как нашел, на другой берег выбрался. Свою котомку хотел подобрать,
воткнул посох в песок, только руку отнял, глядит - вместо посоха кедр
высокий встал. Ахнул парень:
- Эко диво!
Да подумал: "Ничего, приметою будет - через год-другой сюда жить приду,
заимку построю". И пошёл восвояси. Черемши набрал, в село вернулся.
А Панкратка тем временем по кедрачу шалался, сам думает: "К лучшему,
поди, что один остался - с Лукьяном не пойду боле - морока одна". Однако
заметил - темнеет, дело-то к вечеру. Разжёг костер, сидит, головешки
шерудит, а как ночь над тайгой сгустилась, слышит - ветра нет, а зашумело,
затрещало вокруг. Коряги зашевелились, пни из земли выворачиваются, сучья у
деревьев, как лапы страшные, к нему тянутся, сейчас схватят. С одного боку
визжит, с другого стонет, сверху воет кто-то жутким голосом. И вдруг перед
ним медведь вздыбился, Панкратка от страха затрясся, съежился, а медведь
вот-вот набросится. Зажмурился Панкратка; да так и просидел всю ночь. Под
утро, как глаза открыл, увидел - вместо медведя - пень вывороченный.
Вздохнул Панкратка:
- Слава богу - утро пришло! Место, видать, нечистое.
И бегом из кедровника, вслед только хохот послышался. В тайгу с тех пор
не заглядывал.
Ну а Лукьян по весне с молодухой вернулся. Глядит - кедр как стоял, так
и стоит. Пока жена к воде спускалась, Лукьян к нему подошел, только рукой
дотронулся, кедр в посох превратился - торчит в песке. Лукьян не раздумывал,
с собою взял.
За лето срубил избу, елань распахал, через год-другой сынов наплодил,
стал ростить с женой.
Скоро люди к нему подселились - всем нравилось место: в речке - рыба; в
тайге - орех, на еланях лён да рожь родились хорошие. Только некоторые
приезжие-то давай кедры на избы валить. Приятно, конечно, в таком дому - дых
в нем вольный. Лукьян, однако, зашумел:
- Сосны в тайге для вас мало? Зачем кормильца губите?!
Мужики сначала ворчали, мол, кому какое дело? Но в один год шибко
хлебушко не уродился. В других-то местах люди бедствовали, а наши орехом
прокормились, тогда и усовестились:
- Прав Лукьян - своё же добро губим!