"Владимир Галкин. Чудные зерна: сибирские сказы" - читать интересную книгу автора

появились. Откуда взялась - никто не знает, говорят, из города жить
переехали.
С того времени в тайге медведь объявился. Да не простой, не бурый. Шуба
у него серебром отливает. Богатая, говорят. У многих глаза на нее
разбегались - все хотели медведя добыть. Да только вышло для тех добытчиков
худо: кого с переломанными ребрами в канаве нашли, кого с головой ободранной
под кучей хвороста, а кто и вовсе пропал. Опять из волости приезжали -
высматривали, выспрашивали. Охотников на поимку медведя снаряжали. Все без
толку.
Старики сказывали, что с тех пор так и повелось: как залютует какой
охотник, станет зверя без меры бить; тут его и приберет к себе Седой
Медведь. Его-то с тех пор Седым прозвали. А так - ничего, ходи, гуляй по
тайге. Девчат ведь никто не трогает. Правда, встречали они в тех местах
парня красивого, но сколь ни звали, не подходил он к ним. Махнет лишь
рукой - идите, мол, собирайте грибы, ягоды.
Старики поговаривали, что он это и был - Седой Медведь.

Еремеево слово

Через тайгу речушка в Обь пробивается - Тоя, в деревенька на ней -
Тойская. Кержаки церковь поставили, а потом монастырь основали -
Тоя-Монастырской деревню прозвали. В ней старик Еремей Стоеросов жил Летом
землю пахал, зимой короба да корзины плел. Напилит с осени чурбаков
сосновых, по годовому кольцу тонкой лентой дранки наколет, в кипятке
подержит, ну и плетет, Занятие это у нас каждому с малых лет знакомое,
только Еремей по-разному плел: для клубники - ведерком высоким, для малины -
коробком мелким, корзина и в руках удобна, и для глаз загляденье.
Бабы да девки за его работою шибко охотились. А ребятишки вовсе у него
пропадали - балагуром слыл, сказочником. Смолоду помотала его судьба по
свету: в Барабе (Барабинская степь) у татарина овец, пас, за золотом по
Алтаю бродил, довелось и ямщиком по тракту кататься, а в городе большом даже
в хоре соборном пел. Начнет рассказывать о том, где бывал, что видал, что от
людей знающих слыхивал - вечера не хватало.
Мать какого-нибудь мальчонки придет, зашумит:
- Байки слушает, а поутру не добудишься!
Но другие на нее зашикают:
- Бери, тетка, мальца своего, да нам не мешай!
Баба замолчит. Постоит, постоит, да присядет в уголке:
- Эвон, как складно сказывает!
На другой вечер сама придет, соседку да мужа с собою приведет - народу
пол-избы набивалось. Верили аль нет, все же к Еремею всегда с интересом
ходили.
А то соберутся одни мужики: кто медовуху с собой прихватит, кто сальца
кусок - угостят друг друга, потом табачок смолят и толкуют меж собой про
хлеб да пашню, про жизнь таежную. Зимой такие посиделки частенько
устраивали, а иной раз и летом Еремеевы байки захотят послушать. Старик
руками разводил поперву:
- Да занятны ли они вам?! Но мужики в один голос:
- К слову твоему завсегда с уважением, потому как в нем суть наша -
мужицкая.