"Дмитрий Галковский. Восемьдесят лет вместо (О книге Александра Солженицына "Двести лет вместе")" - читать интересную книгу автора

Как плачущий и ораторствующий у очередного баобаба пророк, которого в упор
не слышат. Спектакль унылой славянской глупости всегда будет нравоучителен.
Но вообще в мировой истории поучительность есть ЧАСТНОСТЬ. Может "быть", а
может и "не быть". Все зависит от случая. Случай дает материал для рассказа,
а не для исторического исследования. Жизнь не рассказ. Всяко-разно бывает. В
России, повторяю, редко, но это случай особый. Случай поединка комара с
медведем, где простому человеку выжить трудно. Масштабы несоразмерные.
Идеологический сбой книги Солженицына в том, что еврейская история
история не русская, да и вообще не история (восточные народы - вне истории),
поэтому сверхзадача автора заведомо невыполнима. Мимо. Рассчитывать, что,
прочитав эту книгу, евреи расплачутся и перестанут быть евреями, абсурдно.
Тут крот Солженицын не выйдет на поверхность никогда. Еврейство, в отличие
от русского социализма и в полном соответствии с социализмом китайским,
никогда не рухнет. Это общая, метафизическая неправильность замысла
Солженицына, написавшего книгу этически валентную, призванную кого-то в
чем-то даже не убедить, а переубедить. Но этой ошибки он и не мог не
совершить, ибо в ней суть его отношения к миру. В случае с социализмом это
отношение оказалось убийственно верным. В случае с евреями - так же
абсолютно ошибочным.
Но есть в книге и ошибка более частная, используя солженицыновскую
лексику "избежная".
Так сказать, идеологическая пищевая пирамида книги Солженицына
безупречна. Внизу честно копошится огромная масса процеженного через китовый
ус зоопланктона. Это мириады любовно собранных рачков-фактов, ступенчато
обобщаемых в сложные идеологические конструкции, которые к тому же подаются
не как банальные антисемитские декларации, а как корректные и специально
недостаточные выводы, предлагающие читателю самому мыслить дальше не только
в соответствии с авторским замыслом, но и исходя из собственного уровня
культуры и положения в обществе.
В смысле солидности фактической базы автор, пожалуй, даже ударился в
некоторую крайность. Если ранее Солженицын-историк разлетелся в
беллетристику, то теперь, отчасти наученный горьким опытом "Красного
колеса", отчасти опасаясь специфической еврейской критики ("неправильные
цитаты", "незнание Талмуда") он натолкал в книгу огромное количество точно
атрибутированных цитат, даже изменение грамматической формы опасливо выделяя
особыми скобками.
Точна книга и с точки зрения содержания. В буквально тысячах фактов, я,
например, нашел всего несколько неточностей. Так, автор говорит об участии
Григория Гершуни. В УБИЙСТВЕ харьковского губернатора И. М. Оболенского
(с.359). Между тем, во время покушения непосредственный исполнитель Фома
Качура промахнулся и ранил стоявшего рядом полицмейстера. Сам Оболенский
впоследствии занимал пост финляндского генерал-губернатора.
Или Солженицын утверждает, что, в отличие от еврейских погромов,
русское правительство не обвиняли в подготовке армяно-азербайджанской резни
(с.335). На самом деле обвинение колониальной администрации в бакинских и
карабахских "событиях" было одним из основных пунктов пропаганды кавказских
националистов. Обвинение метрополии в местных этнических столкновениях это
общее место любого "национально-освободительного движения". (Сколько слез
пролито о специальном стравливании Британией индуистов и мусульман в Индии.)
Тут виден общий недостаток отечественных историков - невнимание к