"Иштван Галл. Первоапрельский дурак " - читать интересную книгу автора

высокоблагородие и сам должен признать, что любая мелкая сошка имеет право
на кусок хлеба, а с кого теперь этот кусок получишь?
- С кого прежде получал, с того и получишь! - вне себя кричит Бела. -
Уж не воображаешь ли ты, что комитат способен возглавить кто-либо другой,
кроме Ради?
- Надо же... - растерянно бурчит Лайош Йоо. - А мне и невдомек, что вы,
господин губернатор, оказывается, и нашим, и вашим...
Да не о нем речь, а о его брате, обрывает его Бела, а что касается
политики, то пусть предоставит им заниматься ею; детектива до сих пор
держали не ради его умственных способностей, да и в дальнейшем они не
понадобятся. А сейчас пусть убирается к остальным, слушает да мотает на ус.
- Вишь, братец, - оставшись с Миклошем наедине, заговаривает Бела
заискивающе, однако не без некоторой самоуверенности, - тебе еще не раз
пригодится старый дока по части административных дел. Я любого по почерку
узнаю, опыт у меня немалый. Тебе же недосуг всякими пустяками заниматься,
главное - разрабатывай свою концепцию. Хорошая концепция она, брат, на вес
золота. Вот ты и оттачивай свои мысли. Глядишь, получится у нас "шомфайская
мысль", тогда и сегедцев переплюнем{12}.
Миклош бормочет в ответ, что ему необходимо посовещаться со своими
сподвижниками, и бочком удаляется. Идя по коридору, он испытывает чуть ли не
сожаление, что больше нападать на него некому: даже покушение на свою особу
он принял бы охотнее, чем услугу брата.
Когда он заходит на кухню, к нему тишком пристраивается Лайош Йоо и
докладывает о первых результатах своего наблюдения: барышню Анну и капитана
Торкоша водой не разольешь, однако политический характер их связи пока не
удалось выявить.
После этого адвокат Аготаи и садовник Иштван в недоумении выслушивают,
как господин Миклош с пламенным неистовством (распаляемым любовной неудачен)
распинается насчет настоятельной необходимости сплочения всех левых сил;
следует незамедлительно установить контакт с Мухаи-старшим, у которого есть
свои организации и на винокуренном заводе, и повсюду в городе. Иштван хочет
сказать, что брата его вот уже два года нет в живых: он погиб на Дону, - но
ему и рта раскрыть не дают.

* * *

Мили шаркающей походкой входит в кабинет и замирает в темноте у порога.
- Сливок не будет!
При этом драматическом сообщении господин Миклош вместе со стулом
отодвигается от письменного стола - он вот уже битый час корпит над
разработкой своей концепции, однако успел начертать лишь одно слово:
"Воззвание" - и тем самым тоже оказывается за пределами светового круга,
отбрасываемого свечой (последней!).
- Что вы сказали, Мили?
- Сливок к завтраку не будет.
- Других забот у нас нет!
- Уж и не знаю, что скажут их милость. Такого у нас отродясь не бывало.
- Неужели?
- Разве что однажды. Работали тогда в имении пленные итальянцы, да им,
вишь, харч плохим показался, ну, они возьми да взбунтуйся. Ворвались в