"Иштван Галл. Два землемера " - читать интересную книгу автора

отворачиваюсь.
Коротышка, видя, что у меня нет желания продолжать этот спор, подходит
ко мне и фамильярно обнимает за плечи.
- Красиво здесь, правда? Если б еще раз довелось служить в армии,
только в пограничники бы пошел.
Он смотрит на меня и, так как я молчу, продолжает:
- Прекрасная суровая жизнь: ходить по росистой траве, вставать с
птицами и кончать работу с заходом солнца, быть частью этого края,
чувствовать, что за тобой твоя страна... Эх, и хорошо это, наверное.
Я слушаю, и меня распирает гордость. Рассеянно и растроганно смотрю
вокруг и вижу: вдоль тополей идет дозорный.
Коротышка толстяк все не унимается:
- Идти вот так, уверенно и бесстрашно, хотя знаешь, что ты один и рядом
нет никого, что можешь положиться только на свой ум и свою силу. Ведь так?
Я утвердительно киваю. Он удивленно спрашивает:
- Он что, действительно один? На всем участке один?
- Да, - машинально отвечаю я, а сам думаю, что дозор этого участка
границы должен быть где-то рядом, раз уж эти землемеры сюда добрались.
Клубится черное облако, ветер сердито треплет мою плащ-палатку. Длинный
с трудом поднимается.
- Дождь будет.
Я всматриваюсь в небо.
- А, облако светлое.
- Потому что его освещает солнце.
- Что-то не вижу солнца.
- Его туча закрыла.
Я знаю, что он прав, и не отвечаю. А он не унимается:
- Сейчас польет как из ведра. Надеюсь, это вас убедит.
- Ничего страшного, - высокомерно отвечаю я.
Но вот уже дико завывает ветер, тренога пошатнулась, и они едва
успевают ее подхватить. Все обломанные ветки, сухие репьи, желтые пучки
травы, что были в поле, словно вскочили на ноги и осовело закружились вокруг
нас. Зашлепали по лбу тяжелые капли дождя, небо пускает частые стрелы, и вот
уже льет ливмя.
Мы бежим к заставе. До зарослей кустарника бежать легко, но в чащобе
приходится притормозить. Отяжелевшие от дождя ветки тесно сплетаются и
хлещут по лицу. Мокрая дорога пружинит, грязь под ногами хлюпает и тащит
назад, словно трясина. Лужи разлились во всю ширину тропинки, мутная серая
вода в них рябит под ударами дождя. Они такие широкие - не перепрыгнешь, а
вокруг протягивает тысячи мокрых рук кустарник, так что иного пути, как по
лужам, нет. Мы бежим что есть духу, однако напрасно: все равно уж вымокли до
нитки. Длинный бежит впереди, запросто перешагивая канавы и обеими руками
раздвигая мокрые ветки, вода с которых брызжет мне в лицо. Коротышка пыхтит
у меня за спиной, оборачиваюсь на его громкое сопение: он барахтается в
луже, ноги разъезжаются в грязи, будто на льду, движения осторожны и смешны.
Он ступает так бережно, словно наслаждается этой грязевой процедурой или
специально мочит туфли. А дождь между тем льет как из ведра. Длинный плащ
коротышки потемнел, по нему тоненькими ручейками течет вода. Вода бежит и по
лицу, капая с носа и подбородка. Обеими руками он сжимает полосатые рейки,
которые мешают ему бежать, рассыпаясь у него на плече; тщетно он пытается