"Марк Лазаревич Галлай. Испытано в небе" - читать интересную книгу автора

Итак - все-таки вдруг! - едва мы поравнялись с полем, как отказал
правый мотор. Отказал мгновенно, без намека на какие-то предупреждения, и
притом начисто!
В то время вообще добрая половина всех летных происшествий (а при
них-то как раз и проявляются ярче всего такие категории, как интересующие
нас везение и невезение) происходила именно по причине отказа моторов.
Сейчас такой отказ - большая редкость, а на многомоторных пассажирских
самолетах к тому же и не бог весть какая опасная редкость: если, паче
чаяния, она все же произойдет, то современный воздушный лайнер способен
продолжать горизонтальный полет и благополучно дойти до аэродрома назначения
даже при выходе из строя половины установленных на нем двигателей.
Но наш Ще-2 на одном моторе не летел. Точнее - летел только со
снижением. А снижаться-то как раз нам было некуда - и так земля мелькала под
самыми колесами.
Чтобы сделать энергичный разворот в сторону спасительного поля,
пришлось сначала горкой вытащить самолет на высоту хотя бы нескольких
метров. Иначе, накренившись (без чего разворота на самолете, как известно,
не получается), мы воткнулись бы левым крылом в землю. Из-за этой горки
полностью растаял весь имевшийся у нас и без того небольшой запас скорости.
Но теперь он был уже больше не нужен - поле прямо перед нами... Еще
мгновение - и машина, подпрыгивая и переваливаясь с крыла на крыло (все-таки
это был не аэродром!), покатилась по земле. От момента отказа мотора прошло,
наверное, секунд тридцать-сорок.
И столько срочных дел было в весьма резвом темпе переделано за это
время, что ни о каком сознательном осмысливании происшедшего не могло быть и
речи.
Так, наверное, спасается от грозящего поражения шахматист, попавший в
жестокий - вон уже пошел флажок на шахматных часах! - цейтнот. Он чувствует,
что в принципе выигрыш есть (последующий спокойный анализ подтвердит это),
но ведут к нему только так называемые единственные ходы. Их-то и надо делать
твердой рукой без секунды промедления. Только их! Думать в том смысле,
который мы обычно вкладываем в это слово, нет времени. Весь расчет на
"подкорковую" интуицию. Впрочем, и сама-то интуиция формируется не иначе как
на базе опыта, многократного анализа возможных ситуаций, разбора множества
былых своих и чужих удач и неудач. Так создается интуиция у шахматиста. Так
же - и у летчика...
Немудрено, что, остановившись после короткого пробега по столь
гостеприимно приютившему нас полю, я молча уставился перед собой, дабы
немного переварить ход событий.
Но тут отворилась дверка, соединяющая кабину летчиков с основным
отсеком фюзеляжа, и раздался бодрый голос нашего хорошо выспавшегося
пассажира:
- Что, уже прилетели? Москва?
Пришлось любезным голосом хозяина, извиняющегося перед гостями за
задержку начала званого обеда, объяснить Александру Трифоновичу, что
прилетели, конечно, да, но что касается Москвы, то, к сожалению, нет...
Из деревни, разбросанной по краю поля, к нам уже бежали мальчишки. За
ними пришли женщины и старики - встретить в деревне мужчину в годы войны
было редкостью. Наконец на полуторке подъехали солдаты с ближайшего поста
воздушного наблюдения (тоже, говоря откровенно, не бог весть какие строевые