"Север Гансовский. Электрическое вдохновение (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Товарищ Бабашкин из <Гипротеатра>. Приехал посмотреть нашу
осветительную аппаратуру. - Он показал Изобретателю на стул. - Посидите, а
потом мы с вами займемся... Продолжайте, пожалуйста, Борис Генрихович.
Очередной режиссер, Борис Генрихович, - он тоже слегка побледнел,
увидев главного, - сделал знак, и репетиция возобновилась.
Герой-любовник, рослый фактурный мужчина с театрально-энергичным
лицом и синими глазами, вошел в огороженное стульями пространство,
долженствовавшее изображать колхозную избу, и уселся к столу.
В пространство вошел отрицательный персонаж.
- Приветствую, товарищи.
- Камень наскоком и то не сдвинешь. А он хочет все сразу...
Здравствуйте...
- Нет, это не вы говорите <здравствуйте>, - поправил очередной
режиссер.
- А кто говорит?
- Действительно, кто же говорит теперь <здравствуйте>?
Инженю-кокет, сидевшая в полном оцепенении с момента, когда вошел
главный, очнулась:
- Ах, это я говорю! Простите, пожалуйста... Впрочем, нет. У меня тут
тоже вычеркнуто. Вот посмотрите.
И в таком духе. Местный автор - он сидел тут же - нервно забарабанил
пальцами по колену, и губы его скривились в саркастической усмешке
непризнанного гения. Он передернул плечами, отчего перхоть тучкой сошла с
его длинной шевелюры, опорошив ворот габардинового пиджака. В течение трех
сезонов местный автор - он, как известно, всегда является завотделом
культуры в местной газете - донимал театр статьями с угрожающими
заголовками: <В стороне от жизни>, <Без компаса>, <Без творческого
огонька>. Он желал стать драматургом, чего бы это ни стоило зрителям, и
привлек на свою сторону райисполком, многочисленные собрания трудящихся и
даже начальника местного гарнизона.
Появление его самого здесь, в замороженной репетиционной, было
заключительным этапом великой борьбы.
Но <местная пьеса>, не соотнесенная со сценическими законами и вообще
ни с чем на свете, никак не складывалась во что-либо удобоваримое.
Назревал очередной скандальчик.
- Не советуешься ты с людьми, Петр Петрович, - говорил отрицательный
персонаж. - Отрываешь себя от коллектива.
- Я... Одну минутку, товарищи. Вот тут опять затруднение. А ведь в
третьей картине советовался. И со старым колхозником Михеичем советовался,
и со старым колхозником Пахомычем. Опять эта реплика идет вразрез с
третьей картиной. Может быть, тоже вычеркнуть, Борис Генрихович?
- Ну давайте вычеркнем.
- Но с другой стороны, что же мне тогда вообще говорить - уже столько
вычеркнули? С чего я волноваться начну!
- А ты скажи <здравствуйте> и потом сразу давай выхлест.
- Так это же не я говорю <здравствуйте!> - Герой-любовник покраснел,
затем побледнел. Он повернулся к главрежу. - Нет, Салтан Алексеевич, так
не пойдет. Я рад, что вы зашли и сами все видите. Это черт знает что! Я с
самого начала предупреждал, что с пьесой у нас ничего не получится.
Он вскочил, схватился за сердце, открыл скляночку с нитроглицерином,