"Север Гансовский. Идет человек (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

жутких белых клыков.
Затем Его Величество еще раз потянулся, мурлыкнул дважды, как бы
примериваясь, пробуя голос, полуприсел на задних лапах, набрал воздуха, из
глубины себя пустил низом могучий, все обнимающий рев.
Звук пошел по травам, заплутал между деревьями леса, пронесся над
болотами, лугами и потек степью.
И все живое на километры вокруг замерло, застыло на мгновенье. Стада
зебр и лошадей остановились, как бы натолкнувшись на невидимую стену,
леопард в чаще привстал и окаменел, вожак слоновьего стада растопырил уши.
Звук нагнетался толчками, нагоняя тоску, обещая смерть и завораживая.
После минутного оцепенения прыгнул в воду бобер, крупным махом пошел в
глубь лесной чащи леопард - сам яростный боец, он все равно не хотел
очутиться на одной дорожке с пятнистым желтоглазым царем. Слоны потянулись
на открытое место, повернуло в сторону от приречных кустарников стадо
буйволов, ошалело ринулся, не разбирая куда, носорог. Земля задрожала от
тысяч копыт - побежали лошади и зебры.
Всемогущий знал, что он предупреждает свою будущую жертву, но знал
также и то, что она не уйдет от него. Слон, буйвол, антилопа все равно
живут там, где они живут и где им знакома местность. Страх не заставит их
покинуть пределы знакомого - ведь там, за этими пределами, ждет еще
больший страх. Лошадь не побежит от волка по неизвестным местам - ей нужно
знать, на какой проплешинке между трав она вдруг резко свернет в сторону,
заставив преследователя проскочить вперед. И олень не станет мчаться куда
придется, а поскачет известной ему тропинкой, чтоб не застрять рогами в
ветвях мелколесья.
Владыка чувствовал, что звери лишь перегруппируются, но не уйдут
далеко, и этой именно перегруппировки он хотел, рассчитывая найти свою
жертву там, где ей должно быть. Как шахматный игрок в эпоху человека и
шахмат, он желал, чтоб противник правильно разыгрывал определенный дебют,
так ему было удобней.
И действительно, на границе своей территории стада копытных
остановились, постояли и повернули обратно, леопард сделал большой круг и
вернулся почти туда же, где был. Все стало пастись, охотиться,
принюхиваться, прислушиваться. Но напряженно. Ожидая, пока новый,
удовлетворенный рык скажет: <Я поймал, я сыт. Живите>.
Пещерный лев еще потянулся и сел, то выпуская, то убирая когти.
Он был великолепным устройством для убийства. Самым совершенным,
какое пока еще знала история Земли. Доведись ему встретиться с
тиранозавром, крупнейшим из хищных ящеров, от которого льва, правда, тоже
отделяли миллионы лет, желтый царь одолел бы, наверное, и тиранозавра.
Ящер был громаден, но туп, малоподвижен. А у льва были не только стальные
мускулы, но и хитрость, и мгновенная реакция.
В нем природа дошла до высшего. Такой грудью с перекатывающимися
мышцами, такими когтями и клыками, такой силой в задних лапах, бросающих
его тело на десять - пятнадцать метров, не мог похвастаться никто. Каждое
его движение было законченным, почти художественным. В нем пела музыка, он
был живописен и скульптурен. Им, Его Величеством Пещерным Львом, природа
как бы говорила то, что она в дальнейшем скажет человеческим искусством.
Лев перескочил через ручей и, не таясь пока еще, сошел в лесостепь на
охоту. Страх катил перед ним, как артиллерийская подготовка; все живое, за