"Север Гансовский. Инстинкт?" - читать интересную книгу автора

Вот это дело! Теперь можно во всем разобраться.
Старик сразу же присел на нижнюю перекладину лестницы и принялся читать.
Я же, пользуясь грязеотталкивающими свойствами своего костюма, устроился
прямо на тротуаре. Увы, запнулся сразу же на названии. По знакомым буквам
получалось что-то вроде "Ни в коем случае..." или "Непрестанно только...".
Но чего именно надо избегать или чем все время заниматься, было непонятно. И
старик не помог. Он, по-моему, читал, довольствуясь только самим процессом.
На каждый мой вопрос он отвечал повторением того же вопроса. Так мы
просидели около часа. В какой-то статье я разобрал фразу, что есть трудности
с набором студентов. Но поскольку пока не видел учебных заведений, это мне
мало что дало.
Когда старик поднялся, я тоже встал. Дошли до ближайшей трубы, в которой
тоже что-то рокотало и хлюпало. Мой спутник сложил газетный лист по
складкам, бросил его в жерло. Я пошел было дальше, намереваясь выжать еще
что-нибудь из своего экземпляра. Но старик догнал меня и не то чтобы с
укоризной, но с возмущением вырвал газету из моей руки, сунул ее туда же, в
рокочущий мрак. Тут мы расстались. Он побрел к незаконченной работе, я
повернул на юг - может быть, там у моря те институты и техникумы.
Опять сосало в желудке. Заглянул в столовую - не в ту прежнюю, в другую.
Через раскрытую дверь увидел, что женщины- официантки сами за столом. Одна
неохотно поднялась, принесла миску, наполненную, правда, до краев. Все
выгреб - показалось, с неделю не захочу.
Новый проспект был пооживленнее. У стен кое-где стояли скамейки, сидели,
прогуливались горожане. Тут я заметил, что газет хватает не на всех, и они
передаются от одного к другому. Некоторые читали медленно, усидчиво, но в
подавляющем большинстве случаев человек окидывал лист с двух сторон
небрежным взглядом и сразу передавал очередному читателю, который после
столь же недолгой процедуры вручал газету соседу или соседке. Когда же
таковых не оказывалось, обязательно нес лист к ближайшей трубе. Никто не
оставлял газету на скамье, не бросал на землю.
Шагал с полчаса. Снова попалась столовая, но решил, что после длительной
голодовки хватит того, что сегодня наел.
Отсюда мостовая шла на спуск. Впереди открылся простор. Южной стороной
город почти подступал к морю. Все узкое пространство между стенами крайних
домов и линией берега было заполнено загорающими. Тут я впервые увидел
большое множество лиц сразу. Ни одно не привлекало живостью, энергией.
Разговаривали мало. Лишь изредка над пляжем зависал тихий слитный говор, как
серое прозрачное облако в небе мегаполиса. Безмолвие поражало здесь так же,
как тишина на городских улицах. Идут, стоят в очереди к музею, в столовую, и
ни звука. Так, будто каждый глубоко задумался о своем. Однако, судя по
выражению лиц, просто говорить не о чем.
Ни травинки, ни деревца на пляже, лишь перемешанный с галькой,
многократно перевернутый и от этого грязный песок.
А метров за полтораста в море длинный каменный остров. Невысокие,
изрезанные ущельями обрывы с белыми пляжами внизу. Валуны, пологий склон на
втором плане. Заливы, бухточки.
Нашел незанятый клочок пространства, сел. Жарко, душно от скопления
людей. Вплотную рядом двое с ребенком.
- А что, туда нельзя?
- Куда? - Молодая женщина не смотрела на меня.