"Север Гансовский. Миша Перышкин и антимир (Авт.сб. "Шаги в неизвестное")" - читать интересную книгу автора

(Вообще нашим дачам с комендантами как-то не везет. За два года уже
второй комендант, и все страдают одним и тем же пороком - увлекаются
изделиями спирто-водочной промышленности.)
Миша уселся на крыльцо ждать коменданта в полном отчаянии. (Мы забыли
упомянуть, что вообще Миша очень дорожит мнением о себе начальства. Такой
казус приключился с ним впервые лет, может быть, за десять.)
Прошел час, другой, третий... Теперь снимки не поспели бы в номер, даже
если б Миша уже имел их у себя на руках отпечатанными. Он пошел на станцию
и с почты позвонил, чтобы его не ждали и ставили в полосу что-нибудь из
запаса. (Миша не решился разговаривать с ответственным секретарем, который
как раз был ночным дежурным, а соединился с корректорской и попросил
передать.) Вернувшись на дачу, он увидел наконец коменданта, получил свой
ключ и, глубоко расстроенный, взялся у себя в комнате за негативы, хотя
необходимость в какой-либо спешке теперь отпала.
Был час ночи.
Неподалеку, на дачах издательства "Молодая гвардия", еще некоторое
время гоняли патефонные пластинки. Затем женский голос, принадлежавший,
очевидно, какой-нибудь утомленной редакторше, потребовал тишины. Молодые
голоса несколько минут спорили, потом молодежь стала расходиться.
Сделалось совсем тихо.
Миша развел проявитель и закрепитель, зажег красную лампочку и
приступил к работе.
Ночь была теплая, душистая. Пахло свежим сеном, несколько кучек
которого лежало в саду.
Миша отпечатал один снимок, второй... Затем он почувствовал какое-то
беспокойство. Ему вдруг стало душно и тревожно. По спине потекла струйка
пота.
Он настежь распахнул окно. Но ощущение духоты не проходило, и какая-то
неясная тревога все росла и росла в Мишином сознании. Он подумал, не
собирается ли гроза, однако безлунное ночное небо над садом было чистым.
Неожиданно по всей даче задребезжали стекла в рамах, и тонко запел
стакан на столе. Это было два раза. Стекла дребезжали, как перед
землетрясением.
Мишино беспокойство увеличивалось. Он почти физически ощущал, что в
воздухе что-то нависло. Ему вдруг вспомнился фронт и секунда ожидания в
тот момент, когда неподалеку упала бомба, уже в глаза ударил блеск взрыва,
но грохот его и осколки еще не докатились, и тело сжимается, ощущая
смертельную опасность.
Казалось, будто в воздухе висит нота, слишком низкая, чтобы ее можно
было услышать, но колеблющая барабанную перепонку. И эта нота вот-вот
прорвется в границы слышимости, со страшной силой оглушит, даже ударит,
бросит на пол.
В этот момент Миша случайно бросил взгляд на дачные часы-ходики на
стене и увидел, что времени без двух минут два. (Напомним, что первые
наблюдатели радужного столба увидели его в два часа ночи.)
Болезненное и мучительное ощущение все нарастало. Миша поймал себя на
том, что бросил на пол карандаш, который держал в руке, ломает пальцы и с
трудом удерживается от того, чтобы не закричать.
Такого с ним еще никогда не бывало. Он встал, сам не зная для чего,
быстро спустился по лестнице и выбежал в сад.