"Север Феликсович Гансовский. Шесть гениев" - читать интересную книгу автора

В канцелярии было много народу. Поминутно хлопала дверь -
одни входили, другие выходили. В большие окна струился рас-
сеянный свет пасмурного утра и ложился на столы, покрытые
прозрачным пластиком и заваленные всевозможными бумагами.
Крейцер долго не отвечал мне. Он сидел за своим столом и
рассматривал какие-то списки с таким видом, будто и не слы-
шал моей просьбы. А я стоял, упершись взглядом в воротник
его серого в клеточку пиджака, и думал о том, что у меня ни-
когда не было такого красивого и так хорошо сидящего костю-
ма.
Это было долго. Потом Крейцер поднял голову и, глядя в
сторону, а не на меня, сказал, что пока ничего подходящего
нет и что вообще большинство расчетов передается сейчас
просто в Вычислительный центр. После он отложил те бумаги,
которые только что читал, и взялся за другие.
И это Крейцер! Крейцер, с которым в студенческие годы мы
вместе ночевали в моей комнате и со смехом сталкивали друг
друга с дивана на пол. Крейцер, для которого я целиком напи-
сал его магистерскую работу...
Он молчал, и я молчал тоже.
Я совершенно не умею уговаривать и, когда мне отказывают,
только тупо молчу и потом, подождав, не скажет ли собеседник
еще чего-нибудь, удаляюсь, сконфуженно пробормотав изви-
ненье. Так бывает и здесь в институте и в журнале "Математи-
ческий вестник".
Но сегодня мне невозможно было уйти ни с чем. Если б я
мог говорить, я сказал бы Крейцеру, что не ел уже почти два
дня, что мне нечем платить дальше за комнату, что я изнерв-
ничался, не сплю ночами и что особенно по утрам меня одоле-
вают мысли о самоубийстве. Что должен же я завершить наконец
свою работу, одна лишь первая часть которой значит больше,
чем вся жалкая деятельность их института за десятки лет.
Но я не умею говорить, и я молчал. Я стоял у его стола -
мрачная, нелепая, деревянно неподвижная фигура.
А люди разговаривали о своих делах, и в большой комнате
стоял бодрый деловой шум. Хорошо одетые, сытые, самоуверен-
ные люди, которые всю свою жизнь едят по три или четыре раза
в день и которым для того, чтобы жить, не нужно каждый час
напрягать свой ум и волю до самых последних пределов.
Некоторые исподтишка бросали на меня взгляды, и каждый из
них думал - я знаю о чем: "Как хорошо, что это не я!"
В канцелярию вошла молодая женщина, выхоленная, в дорогой
шубке и, подойдя к столу Крейцера, спросила, где ей взять
гранки статьи, которая идет в "Ученых записках".
Крейцер, отодвинувшись от стола и согнувшись, стал рыться
в ящиках, а она вскользь глянула в мою сторону и потом нача-
ла рассматривать меня искоса снизу вверх. Сначала она увиде-
ла ботинки - мне не на что их починить, потом брюки с мешка-
ми на коленках и, наконец, залоснившийся галстук и воротни-
чок рубашки, который так вытерся, что напоминает по краям