"Инна Гарина. Книга без переплета " - читать интересную книгу автора

И протягивается к нему с читательским билетом рука, какая-то очень
неприятная рука - мохнатая, с крючковатыми пальцами и загнутыми книзу
желтыми когтями. Не понравилась Михаилу Анатольевичу эта рука, и поднял он
глаза на ее обладателя. И - батюшки-светы - стоит перед ним домовой. В
черном костюме с галстуком, гладко выбритый, но сразу узнаваемый. Стоит и
гаденько так ухмыляется.
- Здравствуйте, - говорит, - Михаил Анатольевич. А я за вами.
Переводит Овечкин взгляд на читательский билет и видит, что не билет
это вовсе, а милицейское удостоверение. Буквально написано там "капитан
Чертякин" или что-то в этом роде.
И рад бы Михаил Анатольевич немедленно удариться в бега, но не может.
Отнимаются у него руки и ноги, а вокруг уже и сотрудники выстроились,
удивляются - чего, мол, натворил наш тишайший? И хочет Овечкин сказать, что
липа все это и никакой это не милиционер, а вовсе нечисть зашкафная, но не
может и рта раскрыть. И понимает, что кончилась его жизнь человеческая.
Отчетливо как-то понимает, что превратит его домовой в дверной коврик,
чтобы они там на своих собраниях ноги о него вытирали.
И тут говорит домовой:
- Впрочем, есть одно спасение у вас, Михаил Анатольевич. Возвратите
украденную вещь, и так и быть, отпущу я вас и помилую.
Отчаянная надежда вспыхивает в сердце у Овечкина, торопливо сует он
руку в карман и... обмирает от ужаса. Потому что в кармане - дыра и кубик
стеклянный потерялся безвозвратно.
И тогда забыл Михаил Анатольевич и про домового, и про осуждающие
взгляды своих сотрудников, и про жизнь загубленную и заплакал горькими
слезами от этой утраты. Сердце его прямо разрывалось от муки, и так и
проснулся он весь в слезах, всхлипывая и вздрагивая. И первая его мысль
была о кубике.
Ничего еще не соображая, вскочил он с дивана и принялся судорожно
шарить по карманам, не понимая, отчего так тесны эти карманы, пока не
вспомнил, что на нем - новые джинсы. Тогда он огляделся в поисках старых
своих тренировочных штанов, но нигде их не увидел. Наспех обтерев мокрые
глаза ладонью, прошелся Михаил Анатольевич по комнате, шаря кругом
взглядом, и опять безрезультатно.
Его начала охватывать паника. Он пытался себя одернуть, искренне не
понимая, почему потеря детской игрушки так его волнует, но ничего не мог с
собой поделать. Руки прямо-таки затряслись.
Он вышел на кухню. Там сидели и пили чай Никса и милейшая старушка
баба Вера.
- О, - сказал Маколей, - вы проснулись? Нам, кажется, уже пора...
- Чайку на дорожку, - засуетилась хозяйка.
- Одну минуточку, - силясь сдержать дрожь в голосе и чувствуя себя
полным идиотом, сказал Михаил Анатольевич. - Баба Вера... вы случайно не
видали моей одежды, ну, той... в которой я пришел?
Она мелко закивала.
- Как же, миленький, видела. Грязная она была, ой, будто ты в ней на
полу где валялся. Я и замочила, в ванной она, в тазике лежит...
Михаил Анатольевич испытал невероятное облегчение.
- Спасибо! - воскликнул он и устремился в ванную.
Там, запершись на крючок, чтобы никто не застал его за этим занятием,