"Роже Мартен дю Гар. Семья Тибо (Том 3)" - читать интересную книгу автора

Он встал.
- А теперь я бегу. До скорого свидания...
Она не пыталась удержать его и молча проводила до лестницы.
Когда он уже начал спускаться и обернулся, чтобы попрощаться с нею
последней нежной улыбкой, она перегнулась через перила и, внезапно осмелев,
прошептала:
- Я люблю представлять себе вас среди ваших товарищей... В Женеве,
например... Наверно, только там вы становитесь по-настоящему самим собою.
- Почему вы так говорите?
- Потому что, - тут она замялась и стала подыскивать слова, - всюду,
где я вас до этого времени видела, вы словно - как бы это сказать? -
чувствуете себя немного... в чужой стране...
Он остановился на ступеньках и, подняв голову, серьезно смотрел на нее.
- Вы ошибаетесь, - с живостью возразил он, - там я тоже чувствую
себя... в чужой стране! Я всюду в чужой стране! Я всегда был в чужой стране!
Я и родился таким! - Он улыбнулся и добавил: - Только подле вас, Женни, это
ощущение отчужденности покидает меня... до некоторой степени...
Улыбка исчезла с его лица. Он, казалось, хотел что-то прибавить, но не
решался. Он сделал рукой загадочный жест и удалился.
"Она совершенство, - думал он. - Совершенство, но ее не разгадать до
конца!" Это не был упрек: разве влечение, которое он всегда испытывал к
Женни, не вызывалось до известной степени этой таинственностью?
Вернувшись к себе, Женни несколько минут стояла у закрытой двери,
прислушиваясь к звуку удаляющихся шагов. "Ах, какой он сложный человек!.." -
внезапно сказала она про себя. Сказала без всякого сожаления: она достаточно
сильно любила его всего целиком, и ей было дорого даже это неясное ощущение
страха, которое он оставлял позади себя, как рябь на воде, как отпечаток
ног.


XLV

Вожирарское собрание происходило в отдельном кабинете кафе "Гарибальди"
на улице Волонтеров.
Ванхеде и Митгерг, представленные Жаком, были приняты как делегаты
Швейцарской социалистической партии и усажены в передних рядах.
Председатель Жибуэн предоставил слово Книппердинку. Труды старого
теоретика были написаны по-шведски, но их влияние давно уже перешло за
рубежи северных стран. Самые известные его книги были переведены, и многие
из присутствующих их читали. Он хорошо говорил по-французски. Высокая
фигура, корона белоснежных волос, лучистый взгляд апостола еще больше
поддерживали престиж его идей. Он был гражданином миролюбивой и по самой
своей сути нейтральной страны, где искусственно раздуваемый национализм
великих держав континента давно уже вызывал беспокойство и неодобрение. Он с
суровой ясностью судил о положении в Европе. Его речь, горячая и уснащенная
фактами, постоянно прерывалась овациями.
Жак был рассеян и слушал плохо. Он думал о Женни. Он думал о Берлине.
Как только Книппердинк кончил патетическим призывом к сопротивлению, он
встал, не дожидаясь других выступлений, и, отказавшись от мысли повести
Ванхеде и Митгерга в "Либертэр", договорился с ними о встрече перед вечерней