"Джеймс Алан Гарднер. Час Предназначения" - читать интересную книгу автора

посреди болота в обществе лягушек и рыб, ожидая, когда боги пошлют мне утку.
В детстве я провел здесь немало времени, упражняясь в игре на скрипке.
Возможно, старики-москиты до сих пор рассказывают своим личинкам про
человеческого детеныша, который был настолько увлечен извлечением
всевозможных нотных сочетаний из струн своего инструмента, что ему даже
некогда было прихлопнуть назойливое насекомое. По словам нашей целительницы,
она трудилась от рассвета до заката, собирая травы и приготовляя из них
снадобья, которыми приходилось смазывать мою кожу каждый раз, когда я
вечером возвращался домой.
В то время Кипарисовая топь была единственным местом, где старейшины
Тобер-Коува разрешали мне играть, утверждая, будто от звуков моей скрипки у
коров сворачивается молоко. Теперь, когда мне исполнилось двадцать, на мою
музыку давно уже никто не жаловался, более того, я стал приносить поселку
немалый доход: меня посылали в глубь полуострова на свадьбы, праздники
урожая и весенние торжества, где удавалось зарабатывать впятеро больше
любого рыбака или фермера. Мой приемный отец рассказывал, что старейшины
время от времени спорили о том, кому из них я больше всего обязан своими
успехами; но на самом деле больше всего следовало благодарить стрекоз,
быстро обнаруживших, что там, где играет скрипка, всегда носятся полчища
москитов, которыми можно наесться до отвала. Можно сказать, они спасали меня
от этих кровососов... и даже сейчас стрекозы Кипарисовой топи прилетали на
звук скрипки, словно дети, услышавшие зовущий к обеду колокольчик.
Сидя на бревне, я подумал о том, не взять ли смычок и не сыграть ли в
честь стрекоз благодарственную серенаду. Естественно, скрипка была со мной -
я никогда не покидал дом без нее, даже отправляясь выбирать рыболовные сети,
что являлось моей ежедневной работой. Скрипка значительно облегчала мне
жизнь: как правило, в середине дня кто-нибудь обязательно говорил: "Фуллин,
сыграй, чтоб стало веселее". И следующие часа два я наигрывал мелодию
"Девушка и голодный свинопас", пока остальные гнули спины. Все считали, что
это вполне честная сделка.
Взяв скрипку, я начал мягко водить смычком по струнам, как вдруг с
дальнего конца болота до меня донеслась песня:

Я приду к тебе зимой,
И хотя все вокруг будет лежать в снегу,
Холода мы не почувствуем...

Каппи, романтическая душа. В те годы, когда она была мужчиной, ее
прекрасный бас, рокочущий и проникновенный, напоминал рыдания Господина
Грома над погибшим сыном. Я много раз говорил, что подобный голос мог бы
приносить немалые деньги, стоит лишь приложить немного усилий. Но теперь
женщина-Каппи обладала отвратительным голосом - тонким, словно тростинка,
готовым сорваться на следующей же ноте. К великому сожалению, именно в этом
облике она полюбила петь, прежде предпочитая молча сидеть у костра, угрюмо
уставившись на огонь.

Я проведу с тобой всю весну,
И пусть дует влажный ветер с северо-запада,
Сырости мы не почувствуем...