"Джеймс Алан Гарднер. Неусыпное око" - читать интересную книгу автора

путешествовали командированные и отдыхающие, желающие поскорее добраться в
любую точку Дэмота.
Одно из главных достоинств Бонавентуры - из него можно было быстро
уехать.
Бонавентура - конечно, название, данное людьми по желанию улумов. Их
все еще было больше, чем людей, - примерно в пять раз, - и сообщества
разместились в деревьях-гигантах старейших лесов и джунглей. Ничто не могло
поколебать их страсть к лесной чаще, поэтому они наняли нас, людей,
управлять их, улумов, собственностью - заводами и фирмами, пока они
прохлаждались в изысканной праздности, паря под пологом чащи.
Вот так в течение двадцати лет после чумы Дэмот утрясал своих
обитателей: улумы обживали свои шикарные обособленные деревни, а хомо сапы -
острова и прибрежные земли, где воздух более всего подходил для человеческих
легких.
И в течение двадцати лет после чумы я тоже себя утрясала... пока
наконец-то, в тридцать пять лет, не вошла в бонавентурский офис "Неусыпного
ока" и не спросила, как я могу стать одной из них.
Я и раньше работала. Малоинтеллектуальный "труд" - присмотреть за
нанотехнологичными мониторами или направить цилиндры протоньютов в дома, чьи
пищевые синтезаторы не были подключены к снабжающей магистрали. Были и
занятия "только для Фэй", я демонстрировала свои женские прелести в качестве
стриптизерши или нагишом позировала местным художникам. С наибольшей
готовностью я оголялась для улумов. Мужчины-улумы считали женщин-хомо сапов
вопиюще, всепоглощающе сексуальными из-за того, что мы были большими. Я имею
в виду тело - им было совершенно наплевать на грудь или промежность, но у
них прямо глаза вылезали из орбит при виде простора человеческой спины. Их
собственные женщины-улумы были настолько тоньше... "Ты такая широкая!" - в
восторге шептали мне поклонники.
Девка могла быть только такой - объемисто-возбуждающей.
Проститутки рассказывали мне, что часто клиенты обмеряли их плечи и
записывали результат, чтобы потом похваляться приятелям. Учитывая мое весьма
плотное сложение, я могла бы стать излюбленным аттракционом городских
трущоб... но так низко я все же не пала. Я могла раздеваться за деньги -
считать себя куском мяса ведь не было преступлением? - но продавать себя
было бы предательством по отношению к моим супругам.
Они были моей семьей. Я могла унижать себя, но не их.
Это означало, что, пока шли годы, а Дарлин, Энджи и Линн обзаводились
потомством, я больше и больше времени проводила дома, помогая им с детьми,
а, не изображая Мисс Большую грудь в стрип-барах города. Дети звали меня
"мама Фэй"... от этого не так замирало сердце, как от старого доброго слова
"мама". Я боялась иметь детей: страшно, что это меня изменит, страшно, что
не изменит ничего.
Даже то, что я была только "мама Фэй", изменило меня со временем. Вы
знаете, как это происходит: весь день кормления купания подгузников слишком
тебя утомил, и ты вряд ли воодушевишься при мысли о дефиле с голым задом на
всю ночь и приседаниях нагишом со штангой на плечах. Ты говоришь: "Пойду
унижаться завтра"... и завтра, и завтра, и завтра, так медленно и верно
ползет время, пока однажды ты не проснешься и не почувствуешь немедленного
отвращения к себе. Может быть, твоя душа не такая уж безнадежно изгаженная
помойка.