"Джеймс Алан Гарднер. Неусыпное око" - читать интересную книгу автора

Когда мне хотелось поссориться, я выбирала для этой цели маму.)
Итак, в один жаркий липкий вечер папа поднял глаза от сводки и сказал:
- Послушай, моя Фэй, сообщают о потоке жалоб от улумов со всех концов
планеты. Точечное оцепенение - безвольно обвисает палец, или немеет веко,
или отнимается половина языка... "Эксперты, расследующие жалобы, выражают
озабоченность". - Папа фыркнул. - У этого недуга наверняка психосоматическая
природа - большинство улумов тратят жизнь на пустые тревоги да переживания,
а теперь у них, видите ли, истерия и нервы сдают.
Я кивнула, убежденная в правоте папиных слов.
Но...
Ситуация ухудшалась. Жертв становилось все больше. В каждом, даже самом
дальнем захолустье планеты. Симптомы постепенно распространялись: сегодня не
шевелится палец, завтра уже не ощущается вся крошечная ступня: один мускул
отмирает за другим, превращая мышцы в безвольный кусок замазки. Обычно
начинаясь с конечностей, зараза продвигалась вовнутрь, и лишь в одном случае
болезнь протекала без видимых симптомов, и сердце человека останавливалось
внезапно. В ту ночь, когда в новостях сообщили о его смерти, начался
"великий исход".
Улумы, как и все остальные дивианские биологические подвиды,
повиновались инстинкту, заставлявшему их искать уединения, когда они
заболевали.
- О-о-о! - сердился мой отец. - Мы разнюнились и спешим отделиться от
стада, дабы не заразить остальных. Пустоголовые болваны!
Он ненавидел инстинкт толпы. Из-за этого инстинкта улумы покидали
города, где были больницы, и устремлялись в леса, в нетронутую глушь, чтобы
остаться в одиночестве. Да, конечно, их специально сконструировали так,
чтобы они могли безбедно существовать, питаясь местной растительностью
Дэмота. Листья и кора с деревьев, стручки с семенами, сотнями усеивающие
деревья круглый год... улумы могли, есть, могли парить, могли ждать - а
паралич неслышно полз по их телам.
Они оставались в изоляции - и их становилось все меньше и меньше, -
пока лето не сдалось на милость тоскливой осени. Тогда улумы пустились в
обратный путь; их мышцы окоченели настолько, что даже эти великие охотники и
собиратели никак не могли себя прокормить.
В моих снах я до сих пор вижу, как они парят в ночи: черные силуэты на
фоне звезд, скользящие над Саллисвит-Ривером, будто воздушные змеи с
обрезанными стропами, едва управляющие направлением полета. Мы часто
находили тех, кто привязывал ветки к рукам или ногам, придавая своему телу
нужную для полета жесткость, так как основные мышцы уже не могли ее
обеспечивать. Большинство также подвязывали нижнюю челюсть, чтобы в полете
не наглотаться насекомых.
Так что, в конце концов, улумы сдались... те, у кого болезнь не зашла
слишком далеко. Они сдались на милость людей и позволили нам бороться с
чумой. А на землях Великого Святого Каспия это означало, что улумы
направились к Саллисвит-Риверу.
После того как на "Рустико-Никеле" на рассвете заканчивалась последняя
смена, шахтеры брали деревянные тачки и обходили город, собирая тела,
нападавшие за ночь - на крыши, рудовозы, поперек скоростных путей...
повсюду, куда улумы умудрились долететь. Затем, дребезжа на ухабистых
дорогах дощатых тротуарах, тележки направлялись к нашему двору, где под