"Роман Гари. Обещание на рассвете" - читать интересную книгу автора

достаточно громкого и многообещающего псевдонима, способного выразить все
то, что происходило в его душе, чтобы он звонко и чисто прозвучал для его
матери, чтобы в нем слышались отголоски будущей славы, которую он
намеревался сложить к ее ногам.
- Ролан де Шантеклер, Ромен де Мизор...
- Может, лучше выбрать имя без частицы, вдруг опять будет революция,
говорила мать.
Один за другим я зачитывал списки звучных и напыщенных псевдонимов, в
которых пытался отразить все, что чувствовал, все, чем хотел ее одарить. Она
слушала внимательно и чуть настороженно, а я прекрасно понимал, что ни одно
из этих имен ее не удовлетворяет, ни одно не достаточно хорошо для меня.
Быть может, она просто пыталась придать мне мужества и уверенности в себе на
будущее. Ведь она знала, как я страдал от своего малолетства, от бессилия
помочь ей, и, наверное, чувствовала, с какой тревогой я смотрел ей вслед
каждое утро, стоя на балконе и глядя, как она удаляется по улице Шекспира с
тростью, сигаретой и чемоданчиком, полным "фамильных драгоценностей". При
этом каждый из нас думал, найдется ли на этот раз покупатель на брошку, часы
или золотую табакерку.
- Ролан Кампеадор, Ален Бризар, Юбер де Лонпре, Ромен Кортес.
Я прекрасно видел по ее глазам, что это все не то, и всерьез спрашивал
себя, смогу ли я когда-нибудь угодить ей. Значительно позже, впервые услышав
по радио имя генерала де Голля в день его исторического обращения к
французам, я в первую очередь разозлился на себя, что не додумался до такого
красивого имени пятнадцать лет назад: Шарль де Голль - наверняка это имя
понравилось бы моей матери, особенно если бы я пропустил в нем одно "л" и
тем превратил бы его в королевское - Charles de Gaule, - Карл Галльский...
Жизнь полна упущенных возможностей.

Глава IV

Материнская нежность, окружавшая меня в то время, возымела неожиданный
и чрезвычайно счастливый результат.
Когда дела шли хорошо и продажа очередной "фамильной драгоценности"
гарантировала матери хотя бы месяц относительного материального спокойствия,
то ее первой заботой было сходить к парикмахеру. Потом она шла слушать
цыганский оркестр на террасе отеля "Руаяль" и нанимала прислугу, в чьи
обязанности входила уборка квартиры - мытье полов всегда внушало матери
ужас; однажды в ее отсутствие я попробовал сам натереть паркет, и, когда она
застала меня с тряпкой на четвереньках, ее рот скривился в гримасу, по щекам
покатились слезы, и мне пришлось битый час успокаивать ее, объясняя, что в
демократической стране такие мелкие работы по хозяйству вполне почетны и не
умаляют человеческого достоинства.
Мариетта, девица с огромными лукавыми глазами, с сильными и крепкими
ногами, обладала сенсационным задом, который я постоянно видел в классе
вместо лица учителя математики. Это чарующее видение и приковывало мое
внимание к его физиономии. Раскрыв рот, я не сводил с него глаз на
протяжении всего урока - само собой, не слыша ни слова из того, что он
говорил. И когда учитель, повернувшись к нам спиной, начинал чертить на
доске алгебраические знаки, то, с трудом переведя на нее зачарованный
взгляд, я тут же видел, как предмет моей мечты вырисовывался на черном